Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее

Гущин вызвал по телефону секретаршу и попросил ее принести кофе.

– Редко можно увидеть в моем кабинете такую привлекательную особу, – плотоядно облизнул он свой и без того мокрый рот. – Вы курите?

Яна кивнула.

– Прошу, – он протянул Яне зажженную зажигалку, наклонившись над столом так, чтобы поглубже заглянуть в вырез полурасстегнутой Яниной блузки.

Яну позабавило такое откровенное, при всей предпринятой маскировки движение. На мгновение она поверила в то, что Гущин заглотил наживку, и даже испытала к нему нечто вроде материнской нежности и жалости.

– Спасибо, – Яна красиво затянулась, небрежно держа сигарету между большим и указательным пальцами, – Вероника Шкавронская очень высокого мнения о ваших способностях. Она и посоветовала мне обратиться к вам. Ведь в наше время так трудно найти поистине хорошего и порядочного адвоката. Не просто прилежного работника, а человека, который может утешить и вдохновить, вы меня понимаете?

Гущин, на лице которого сияла самодовольная улыбка, согласно кивнул.

– Но, – все-таки возразил он, в глубине души почему-то не доверяя этой посетительнице, – понятие «хороший адвокат» уже включает в себя указание на то, что считающийся и являющийся на самом деле таковым человек уже обладает теми моральными качествами, о которых вы вскользь упомянули.

– Прекрасно, – Яна демонстративно, в замедленном темпе поменяла ногу. – Думаю, вы – как раз тот, кто мне нужен.

Движение Яниных ног не осталось незамеченным Гущиным. Он с наглым любопытством сопроводил его долгим, понимающим взглядом. Но, к своему удивлению, Яна заметила в его глазах некую насмешку. Нет, он не так прост!

– Мой брат попал в неприятную историю. Его обвиняют в убийстве…

Далее последовал душещипательный рассказ, подготовленный Яной с несказанной изобретательностью и доведенный до оглушительного совершенства красками мгновенной импровизации. Яна, точно заражаясь от самой себя враньем, лгала все изощреннее и вдохновеннее и к концу речи даже пожалела, что пора сворачивать это рассчитанное на горячий отклик повествование. При всем том она сознавала, что злоключения ее мифического брата, поток ее красноречия – это только фиговые листки, прикрывающие ее желание понравиться Гущину и соблазнить его. Тем более что сам Гущин тоже так думал.

Он нетерпеливо ерзал в кресле, сгорая от любопытства. Ибо воспринял Янину историю как попытку «втереть ему мозги». Как и всякий хороший адвокат – а он, без сомнения, был преуспевающим адвокатом – Гущин обладал артистическим талантом. Порой ему приходилось изощренно врать, а ведь известно, что человек, плутующий с истиной, сомневается в искренности себе подобных. Ложь оставляет в человеке холодок неудовлетворенности, горький осадок недоверия и порой делает из него слепца, его оценки становятся однобокими, он начинает думать, что все лгут – одни чтобы обелить себя, другие – преследуя корыстные интересы. Гущин культивировал в себе скептицизм, который, будучи усилен отсутствием твердых нравственных ориентиров, перерос постепенно в цинизм. Увидев у себя в кабинете эту женщину и поняв, что она что-то задумала, он начал ей подыгрывать, в надежде раскусить ее. Набравшись смелости, он сказал:

– Вы не против поужинать вместе? Тем более что я сегодня еще не обедал, – он с печальной томностью улыбнулся и, изящным жестом отодвинув манжету кремовой рубашки, взглянул на часы.

– С удовольствием, – обнажила Яна в улыбке свои белые ровные зубы, – хотя я должна признаться, что придерживаюсь строгой диеты.

– С вашей замечательной фигурой, – маслянисто блеснули темные глаза Льва Николаевича, – это ни к чему.

– Кофе, – в кабинет вошла блондинка, несущая на маленьком серебряном подносике две фарфоровые лотосообразные чашки на блюдцах.

– Верочка, – поднялся с кресла Гущин, – вы уж нас извините, мы спешим, – кинул он заговорщический взгляд на Яну. – Предложите сей замечательный напиток моим братьям по разуму.

Выразившись столь витиевато и напыщенно, Лев Николаевич испытал настоящее удовольствие. Интуитивно чувствуя, что перед ним далеко не заурядная женщина, он предвкушал острую словесную дуэль, возможно, пикировку. Он покажет этой дамочке, на что способен!

Верочка приподняла бровки, с игривым понимающим сожалением улыбнулась и вышла в коридор.

– Прошу, – Гущин достал из шкафа Янино манто и распахнул его у нее за спиной.

Яна не спешила. Она подошла к зеркалу и с видом заправской кокетки поправила волосы, облизнула губы, попудрила носик. И только потом дала себя одеть. Зная направление мыслей Гущина и видя, с какой нежной заботой, с какой обольстительной вкрадчивостью Гущин подавал Яне руку на ступеньках, усаживал ее в свой триста двадцатый серебристый «мерс», с каким мягким вниманием спрашивал о гастрономических пристрастиях и о ресторане, куда она хотела бы отправиться, можно было составить себе представление об артистических способностях адвоката.