Елена Арсеньева - Клад вечных странников

— Продолжайте, Мария Васильевна, — ласковым тоном промолвила журналистка, сделав страшные глаза.

Мария Васильевна нервно сглотнула, стиснула в кулаке спицы и снова заговорила, не тотчас поймав разбежавшиеся мысли:

— Я, к сожалению, ни разу не видела отца, я родилась в сорок втором году, через девять месяцев после того, как он ушел на фронт…

Она резко покраснела, сообразив, что открыла зрителям, сколько ей лет. Уже почти пятьдесят, а дочка еще маленькая, ей всего одиннадцать, значит, родила поздно, значит, в девках долго сидела, значит, никому не была нужна! На самом-то деле она вышла замуж в восемнадцать лет, едва окончив школу, другое дело, что все эти годы не могла родить и долго лечилась от бесплодия, пока совершенно не потеряла надежду. И вдруг — раз! — забеременела. Но не будешь же объяснять это всем и каждому, особенно в телекамеру!

Мария Васильевна невероятным усилием воли отогнала растерянность и снова заговорила:

— Ну вот, я, значит, отца не видела, и мой брат Владимир, который живет в Петербурге, тоже его почти не помнил, он ведь всего на два года старше меня, но мама очень любила папу, всю жизнь его ждала и бережно хранила все его письма, беспрестанно их перечитывая. Однако после инсульта у нее резко испортилось зрение. Она почти перестала видеть. Тогда мама зашила все папины письма в подушку, вот в такую думочку…

Мария Васильевна взяла с дивана и показала подушечку. Она была маленькая, примерно двадцать на двадцать, в полотняной наволочке, расшитой полевыми цветами.

— Мама ее сама вышила, — сказала Мария Васильевна, с нежностью поглаживая вышивку. — Она была великая рукодельница и всему научила свою внучку.

Некрасивая девочка застеснялась и сгорбилась, потому что жутко волновалась, когда на нее обращали внимание. Однако, к счастью, никто не оглянулся.

— Но вот видите, ромашка не закончена? Мама заболела и больше не смогла вышивать. В этой подушке лежат старые отцовы письма. Сюда же мы положим и это письмо. Вчера мы с Катей сходили на кладбище и прочитали его над маминой могилкой. А сегодня спрячем…

Она раскрыла заранее подпоротый чехол подушки, свернула трубочкой заветное письмо и осторожно засунула его внутрь, к ломко шуршащей старой бумаге.

«Черт, надо было дать ей иголку, чтоб зашивала подушку в кадре!» — подумал телеоператор, но тотчас утешил себя тем, что все и так хорошо получилось. Трогательно!

В самом деле, все получилось очень хорошо и трогательно. Сюжет показали сначала в «Новостях», потом в праздничной передаче 9 Мая, потом еще несколько раз повторяли.

Мария Васильевна грелась в лучах славы и даже несколько помолодела, потому что оказалась необычайно телегеничной и чудненько выглядела на экране. Ее муж какое-то время дулся, потому что его из сюжета беспощадно вырезали. Ну а Кате все эти телевизионные забавы доставили немало страданий.

— Фу, Старостина, и квартира же у вас! — воскликнула, чуть завидев ее, одноклассница Лариса Карамзина, которую возили в школу на «Мерседесе» и с охранником. — На потолке трещины, обои старые… Как можно жить в таком сарае, не понимаю!

— Ха! Они что, не нашли в нашем городе никого получше, чтоб по телевизору показать? — спросила Оксана Мальцева, самая красивая девочка в классе. — Представляю, сколько народу сразу выключили свои ящики, как только увидели эту лягушку!

— Ох, Старостына, видэла я тэбя вчэра по тэлэвизору… — с обворожительным акцентом сказала учительница физкультуры, красивая латышка Зоя Ефимовна. — Это жэ надо — так скрючытся на стулэ! Можно подумат, у тэба сколиоз.

— Ах, Старостина, кажется, я зря поставила тебе пятерку в четверти! — округлила глаза преподавательница домоводства Лидия Константиновна. — Как же ты могла так наплевательски отнестись к памяти бабушки и не докончить ее вышивку?!

Наверное, полмесяца длились издевательства разного рода и прекратились только благодаря каникулам. Катя уехала в лагерь и постаралась забыть обо всем. Она вообще очень хорошо умела забывать неприятности и со временем прочно вытеснила из памяти не только телепередачу и подначки одноклассников, но и то знаменитое письмо, из-за которого на нее обрушились все эти гадости.

— Внимание! — крикнула от окна Маришка, и до Ирины донесся свист.

— Ой матушка-засту… — начала баба Ксеня, но Ирина уже прижала руки к ушам и нагнула голову, как велел Петр. Краем глаза успела увидеть, что рядом на диво слаженно скрючились баба Ксеня и Маришка. Ну что ж, кое-чему успели научиться! Все-таки Петр сносит уже восьмую сосну, а привычка беречься приходит к человеку, наверное, быстрее всех других.