Елена Арсеньева - Клад вечных странников

Она прикрыла голову руками, но, к ее изумлению, ничто не рухнуло сверху.

— О… — низким, незнакомым, страстным голосом произнес рядом Псих. — О-о…

Ирина осторожно взглянула сквозь переплетение рук.

Стена резко вдвинулась в глубину коридора, открыв темный провал. Псих оглянулся на Ирину побелевшими, почти незрячими от возбуждения глазами и, подхватив ее под руку, потащил за собой.

Низкое сводчатое помещение открылось перед ними. Воздух здесь был — как стоячая вода, такой плотный, что хоть ножом его режь. Ирина тотчас начала задыхаться, на висках выступил холодный пот.

Рядом тяжело пыхтел Псих. Лампа плясала в его вскинутой руке, бросая неровные отсветы на углубления в стенах. Там на возвышениях стояли какие-то ящики.

Приглядевшись, Ирина поняла, что это гробы — почерневшие от времени, кое-где густо оплетенные паутиной или источенные плесенью.

— Гроб! — взвизгнул Псих. — Крышка крест-накрест!

Он сунул в руки Ирине лампу и метнулся вперед. Послышался противный, надрывающий слух скрип, и Ирина увидела, что Псих резко повернул наискосок крышку ближайшего гроба.

— Павел! — вскрикнула она потрясенно. — Стас, что ты делаешь?!

Ни Стас, ни Павел не отвечали.

Псих метался от гроба к гробу, поворачивал на них крышки, заглядывал внутрь — и снова бросался вперед.

Ирина зажмурилась, чтобы не видеть каких-то свалявшихся, белых волос, страдальчески воздетой костлявой длани, клочка заплесневелой ткани неразличимого оттенка… Но стоять с закрытыми глазами, слыша только истерические вскрикивания Психа и скрипение гробовых крышек, было еще страшнее. Она вновь разомкнула страдальчески стиснутые веки и увидела Психа, который замер перед центральной нишей.

— Вон он! — выдохнул запаленно. — Это здесь! Я знаю, я чую!

И рванул на себя крышку гроба.

Что-то тонко просвистело в воздухе, словно бы неведомая птица пропела короткую ночную песнь.

Псих отшатнулся, схватился за горло — и опрокинулся навзничь.

Ирина выронила лампу и поймала ее только чудом, уже у самой земли. Еле передвигая ноги, потащилась к упавшему…

Псих лежал, неуклюже поводя в воздухе руками, словно пытался уцепиться за черную оперенную стрелу, пронзившую ему горло. Потом руки его бессильно упали, изумленные глаза блеснули, закатываясь… изо рта вырвался кровавый пузырь — и тело, дернувшись еще раз, замерло так неподвижно, как замирают только мертвые тела.

Какое-то мгновение Ирина смотрела на него, зажимая рот ладонью, а потом выронила лампу и с визгом метнулась неведомо куда.

Она успела сделать всего несколько шагов, когда ожила, зашевелилась, заметалась, затопала тьма, откликнулась на разные голоса, начала звать, окликать по имени, а потом из тьмы выдвинулись чьи-то руки и вцепились в Ирину.

Она снова закричала, срывая голос, и словно вся душа ее изошла в диком вопле, безжизненно повисла в этих крепких, словно железные крючья или окаменелые кости, руках.

— Господи… да что же с ней?

Чей-то очень знакомый голос коснулся слуха Ирины, и от звука этого голоса сердце сразу согрелось. Она вздохнула… воздух был тяжелый, но не тот спертый, могильный. Очень хотелось открыть глаза, но было еще страшно.

— Известно, что! Сомлела, когда на тебя наткнулась. Небось подумала, мертвяки разгулялись.

Этот голос Ирина узнала мгновенно и с изумлением распахнула глаза.

Прямо на нее смотрел, сдвинув белые брови, дед Никифор Иваныч, и улыбка шевелила его усы. В руках он держал толстенную свечу, какие Ирине доселе приходилось видеть только в церкви, на храмовых праздниках. Ровное пламя оживляло румянцем бледное лицо старика.

— Дедушка… — прошелестела Ирина, сама себя не слыша. — Вы живы?!

— А то! — задорно отозвался он.

— Слушай, дед, как-то тебе подозрительно быстро получшело, — произнес мужской голос рядом, и Ирина, чуть повернув голову, увидела, что полулежит на земле в объятиях… Сергея.

Мгновение она смотрела в его встревоженные глаза, а потом вновь обессиленно опустила веки и ощутила, как теплые слезы поползли по щекам.

«Может быть, я тоже умерла? — подумала мечтательно. — Может быть, и меня убило? Какое счастье!»

— Серега, ты глянь, какова красота! — восхищенно прошептал дед. — Плачет, а как бы еще краше становится!

Сергей что-то неприветливо буркнул в ответ. Ирина приоткрыла глаза, увидела его хмурое лицо — и поняла, что, пожалуй, она еще по-прежнему жива. И по-прежнему не нужна Сергею.