Николай Шпанов - Ученик чародея

Они пошли, и Грачик без предисловий вернулся к тому, на чём прекратился их давешний разговор.

— Сейчас я доложу вам все данные — увидите сами, — сказал Грачик и принялся последовательно излагать дело так, как оно ему представлялось. Кручинин слушал со вниманием, ничем не выдавая своего отношения к его умозаключениям.

— Итак, — в раздумье проговорил он, когда Грачик умолк, — налицо у тебя восемь улик. — Он перечислил их, загибая пальцы. — Но из восьми улик две или три не играют. Во всяком случае до тех пор, пока ты не сможешь утверждать, что они изобличают того, кого ты, по-моему, хочешь выдать за убийцу.

— Разве не ясно, что Шуман соучастник убийства?! — обеспокоено спросил Грачик. — Вот где я охотно затяну узел доказательств на толстой шее иезуита.

— Разумеется, если ты хочешь получить немного практики… попробуй. — Поравнявшись с фонарём, Кручинин заглянул Грачику в лицо. — Это полезно: довести гипотезу до конца, то есть до абсурда, чтобы убедиться в её несостоятельности. В нашем деле, как и во всяком исследовании, необходимо дисциплинированное мышление. А дисциплина — это последовательность и строгая критичность прежде всего.

— Вы считаете, что Шуман ни при чем?

— Прежде чем ответить на твой вопрос, я хочу выяснить одно обстоятельство: может ли Шуман быть тайным членом Общества Иисуса?

— Я уже задавал себе этот вопрос, — уныло проговорил Грачик.

— Но не дал себе ответа…

— Я не нашёл его в материалах, какие были под рукой.

— Обычная ваша манера молодёжи — ограничиваться тем, что есть под рукой, — с неудовольствием сказал Кручинин.

— Честное слово, я…

— «Искал, старался…» Знаю! Но ответа нет? Я тоже его не имею. Но и не собираюсь искать его в документах, так как получаю это простым логическим рассуждением: мы знаем из истории целый ряд примеров тайного членства в Обществе Иисуса высокопоставленных особ, политических деятелей. Если это было возможно для мирян, то почему не может быть допустимо для духовных лиц, хотя бы формальные каноны и не говорили об этом ни слова? Следовательно, и твой Шуман мог бы быть иезуитом. Но если бы он им был, то та же логика и та же историческая практика должны убедить нас в том, что почти исключена возможность его непосредственного участия в убийстве Круминьша. Весь опыт истории говорит, что иезуиты, организуя преступления и участвуя в них, совершают их чужими руками и почти никогда своими собственными. Орден не подставляет под удар своих членов. Отсюда заключаем: если допустить возможность участия Шумана в деле Круминьша, а его появление с подложным снимком это и есть соучастие, то тем самым отвергается его принадлежность к Ордену иезуитов.

— Пожалуй, логично…

— Однако, — предостерегающе продолжал Кручинин, — из этого не следует делать дальнейшего вывода о непричастности Ордена к делу. Иезуиты могут стоять за спиной Шумана. Но это уже вопрос дальнейшего, тех выводов, какие придётся делать окончательно, в целом, безотносительно к особе отца Петериса.

— Значит, — в нерешительности продолжал за него Грачик, — не следует считать Петериса Шумана участником диверсии?

— Этого я ещё не сказал. По-видимому, рыльце у него в пушку, раз уж он явился к тебе с этой липовой фотографией. Но назвать его убийцей?.. Ошибка в этом направлении может принести столько же вреда, сколько пользы принёс бы безошибочный удар. — Несколько шагов они прошли в молчании, пока Кручинин закуривал. Потом он продолжал: — Но даже с точки зрения права этого человека на личную неприкосновенность?! Как ты посмотришь в глаза прокурору, если окажется, что твоя рука легла на плечо Шумана ошибочно? Да что там прокурор?! А твоя собственная совесть? Что она тебе скажет? — По молчанию Грачика Кручинин видел, что тому не очень приятен этот разговор, тем не менее тон его оставался по-прежнему строгим. — Тебе скучновато выслушивать наставления, но какое же учение без уроков! Поэтому повторю слова одного умного человека: наблюдение или исследование открывает какой-нибудь новый факт, делающий невозможным прежний способ объяснения фактов, относящихся к той же самой группе. С этого момента возникает потребность в новых способах объяснения, опирающегося сперва на ограниченное число фактов и наблюдений. Дальнейший опытный материал приводит к очищению этих гипотез, устраняет одни из них, исправляет другие, пока, наконец, не будет установлено в чистом виде незыблемое правило. — Кручинин остановился задумавшись. Огонёк его папиросы ярко вспыхивал, когда Кручинин делал затяжку. Едва заметный розовый отсвет огонька выхватывал из темноты его профиль, наполовину затенённый полями шляпы. Грачик стоял молча, не решаясь нарушить ход его мысли. По существу говоря, Кручинин повторил то, что Грачик не раз уже слышал и неоднократно обдумывал, но в устах Кручинина всякое повторение звучало по-новому, и Грачик готов был выслушивать его сколько угодно раз. — При наличии данных, какие ты мне перечислял, — слышался из темноты голос Кручинина, — я не решился бы даже на обыск у Шумана, а у тебя уже руки чешутся взять за шиворот этого служителя бога.