Дмитрий Быков - Остромов, или Ученик чародея

«Остромов, или Ученик чародея» — третья часть исторической трилогии, начатой романами «Оправдание» (2001) и «Орфография» (2003). Все три книги связаны второстепенными персонажами, но автономны. Читать их лучше в том порядке, в каком они написаны.

В основе сюжета — известное «дело ленинградских масонов» 1926 года, материалы которого опубликованы в составленной и прокомментированной А. Л. Никитиным книге «Эзотерическое масонство в советской России» (М., Минувшее, 2005). Личность Б. В. Астромова-Кириченко-Ватсона поныне вызывает споры: одни видят в нем романтика, другие — авантюриста и провокатора. Вне зависимости от того, кем он был в действительности, и даже от собственных его устремлений, — среди «бывших людей» второй половины двадцатых годов он играл заметную и неоднозначную роль. Она меня и занимала. Разумеется, Остромов не тождественен Астромову, и многие события, описанные в романе, сдвинуты во времени.

Второй герой романа, Даниил Галицкий, некоторыми чертами близок своим тезкам Даниилу Андрееву и Даниилу Ювачеву, называвшему себя Хармсом, но более всего — к Даниилу Жуковскому, сыну Аделаиды Герцык, расстрелянному в 1938 году. Письма, стихи и воспоминания этого феноменально одаренного юноши опубликованы в сборнике «Таинства игры. Аделаида Герцык и ее дети» (М., Эллис Лак, 2007).

Б. Астромов-Кириченко-Ватсон (в романе — Борис Остромов)

Д. Жуковский (в романе — Даниил Галицкий)

В работе над этой книгой мне помогали многие друзья, больше других — Александр Зотиков, Лада Панова, Евгений Марголит, Александр Гаррос, Дмитрий Ольшанский, Михаил Успенский, Лев Мочалов, а также сотрудники Дома-музея Волошина в Крыму. Но самую большую и самоотверженную помощь оказал мой друг Максим Чертанов, которого я и прошу принять благодарное посвящение.

Предупреждаю читателя, что описанные в романе способы подготовки к левитации ни в коем случае не следует практиковать в одиночку и без тщательной теоретической подготовки. Залог успеха — вдумчивость, основательность и доверие.

Названия частей книги имеют не хронологический, а особый сверхлогический смысл и обозначают не столько времена года, сколько степени познания.

Есть дома, в которых никто не был счастлив.

Такой дом сам себе не рад. Стоит он на городской окраине, в конце кривой улицы, перегородив ее и означая собою тупик. За ним овраг, лопухи, зонтики дудника и сныти, ржавые остовы кроватей, разросшаяся сирень, в зарослях которой находят порою такое, что потом без дрожи не можешь вспомнить саму идею сирени. Здесь конец города, начало хаоса. Всякий, кто забрел сюда, хочет прочь отсюда.

Такой дом стоит в стороне от жизни, в складке времени, выстроенный хмурым, темным человеком, совершившим постыдную ошибку в самый миг рождения и сознающим, что исправить ее невозможно. Он строит его для своей семьи, чтобы мучить жену и тиранить отпрысков, либо для конторы, в которой намерен заниматься горьким и бессмысленным делом; а то еще бывает, что в такой дом поселяется священник, не верящий в Бога.