Сергей Валяев: Чертово колесо

— Двенадцатый, — ответил Павел.

— Сюда-сюда, — ухватилась за поручень Маша. — Стойте, я вам говорю!.. Саша, Слава! Сюда!

И, словно от ее крика, состав, дернувшись, остановился. Муж тащил два чемодана. Сын бежал рядом. Павел ухватил один из чемоданов.

— Помогаю-помогаю…

Вдвоем подбежали к открытой двери, где стояли Маша и проводница, которая ругалась:

— Что это такое, граждане? Вы задерживаете движение… мы по расписанию…

— Ростик! — Мать за руку втащила сына в тамбур. В тамбур полетели и чемоданы… Состав вновь двинулся. — Ой, я же с вами! — Маша спрыгнула на перрон. Неловко наткнулась на Павла. Кричала: — Позвоните… Целую!.. — Шла за поездом. — Ростик мой, люблю тебя. — Послала воздушный поцелуй; потом остановилась, смотрела… Пока не услышала за спиной:

— Вы так всегда отправляете в далекие края?

— Ой, вам спасибо. Я на вас упала… кажется?

— Пустое… Главное, уехали… в теплые края… Мужчина и женщина посмотрели друг на друга. Женщина и мужчина посмотрели друг на друга.

— Маша.

— Паша. Павел.

Улыбнулись друг другу. И пошли прочь по замусоренному перрону, пробиваясь сквозь вокзальный хай, сквозь плотную пассажирскую массу, сквозь потную жару… пропали в темном чреве туннеля… А мир печального и бесконечного томительного ожидания остался…

Полутемная спальня. Приглушенный шум города. На взрыхленной кровати двое — мужчина и женщина. Их тела бездыханны. Между ними — пачка сигарет. Рука мужчины и рука женщины оживают и как бы самостоятельно ползут к этой пачке… Все ближе и ближе… Столкновение рук подобно искре… подобно взрыву… подобно…

потом столкновение губ, глаз, тел… Что может быть прекраснее столкновения двух миров? Двух планет? Двух звезд, наконец встретившихся на общей траектории любви?

Потом снова был приглушенный шум города. Женщина и мужчина молчали, курили и смотрели в потолок. Дым рассеивался у потолка. Потом женщина повернула голову в сторону мужчины и сказала:

— Ты меня любишь.

Мужчина не ответил, курил, вглядываясь вверх (в самого себя); затем повернул голову в сторону женщины и утвердительно сказал:

— Ты меня любишь.

Женщина курила на балконе. Внизу жил вечерний город. От света витрин магазинов лоснилась река. Там, за рекой, играл невидимый духовой оркестр. Оркестр играл в городском парке. Среди темных деревьев крутилось неповоротливое колесо обозрения. Над люльками лодок висели разноцветные фонарики, и казалось, что пестрые птицы летают над рекой…

— Птицы летают над рекой, — сказала женщина.

— Да, красиво, — согласился мужчина, переступая высокий порог. — Как наши с тобой души…

— Как странно, — проговорила женщина. — У меня тоже вид на парк. И на это колесо. Во-о-он те дома, — махнула рукой на дальний многоэтажный массив с мутными сотами освещенных окон. — Как-нибудь я приглашу тебя в гости…

— Спасибо. — Он поцеловал ее в щеку. — Осторожнее кури, там у меня сосед-автолюбитель…

Женщина вытянула голову в ночь.

— Соседа нет…

— Есть бак с бензином. Держит, дурак, бомбу…

— А что ты завтра?… — Она плюнула на сигарету. — Послушная девочка, — усмехнулся он.

— У меня каникулы, — вздохнула она, — а у вас? Он обнял ее за плечи.

— Раз — операция. Два — операция… Это плановые…

— А я никогда не каталась на колесе. Всю жизнь вижу это колесо и никогда… никогда… Странно…

— Я тебя приглашаю…

— Куда?

— На это колесо. Чертово.

— Не-е-ет. Я боюсь, — улыбнулась она.

— Ты же со мной? — удивился он.

— И что?

— Ничего не бойся. Ничего и никого.

— Хорошо, я буду стараться, — серьезно ответила она.

Операционная. Павел срывает с рук липкие резиновые перчатки. Оглядывается на операционный стол — операция идет к концу.

— Если что, я у себя. — Утомленный, выходит в коридор. Идет по бесконечному больничному коридору; навстречу — молоденькая медсестра.

— Павел Валерьянович! Вам жена звонила…

— Жена? — удивился. Потом вспомнил: — Да-да-да.

— Все у них в порядке. Уже в море плавали…

— Прекрасно. Море-море, белый пароход… Вы у нас новенькая?

— Новенькая, — улыбнулась медсестра.

— И как вас?…

— Маша.

— Маша? — Задержал шаг, словно замешкавшись оттого, что узнал имя девушки. — Да-да, спасибо, Машенька… — продолжил свой путь.

Он открывает дверь кабинета. Направляется к столу, садится на стул. Смотрит на телефон. Набирает номер — длинные гудки. Опускает трубку на рычаг, и вдруг голос: