Елена Михалкова - Нет кузнечика в траве

— Если да, то непонятно, почему они остались в городе.

— Может быть, у него здесь дела?

— Может быть. А может, работа. Мы пока ничего о нем не знаем.

Они сидели, пили крепкий кофе без сахара, потом заказали по омлету. Спустя час в конце длинной улочки, ведущей к морю, показался мужчина с полосатой сумкой. Макар насторожился. Его догнал второй — высокий красивый юноша в полупрозрачной черной футболке и обтягивающих шортах, фамильярно приобнял за талию.

— Это еще что за смазливый красавчик?

— Э-э-э… Бойфренд? — смущенно предположил Ян.

Когда пара приблизилась, стало ясно: перед ними тот же человек, что на фотографии. Дмитрий Синекольский купил в магазинчике сигареты и фрукты, хлопнул по попе красавчика, переминавшегося с ноги на ногу, и оба скрылись в дверях «Марины».

— Занятно, — пробормотал Макар.

— Может, они живут втроем? — пришел на помощь Ян. — Знаете, я слышал о таком. Кажется, еще шведы…

Дверь отеля распахнулась. Чернявый юноша пересек дорогу на красный свет, показывая неприличный жест сигналящим автомобилям, забежал в супермаркет и пару минут спустя выскочил оттуда с бутылкой под мышкой.

— Выпивку забыли, — сказал Илюшин. — Что-то мне подсказывает, что Ольги Гавриловой в номере нет.

Они подождали еще, но больше из «Марины» никто не показывался.

— У отеля может быть подземная парковка? — спросил Макар. — С другой стороны?

— Я спрошу на всякий случай. Но, кажется, нет.

Вскоре Ян вернулся. Парковки не оказалось.

— Значит, все машины жильцов должны стоять здесь. Давай-ка осмотримся.

Они обошли квартал, но черного джипа среди припаркованных автомобилей не нашлось. На обратном пути Илюшин неожиданно завернул в ту лавку, где Синекольский покупал фрукты. Старый оплывший грек с добродушным лицом сунул ему пустой пакет.

Макар набрал неспелых персиков и яблок.

— Простите, вы не видели здесь этого человека?

Он протянул фотографию Синекольского.

Грек закивал, показывая на белый отель.

— Он говорит, этот тип живет там уже пару-тройку недель, а то и дольше. И еще — что с нас четыре евро.

Илюшин вытащил две купюры по десять евро и положил на прилавок между собой и стариком. Прищуренные глаза старика задержались на деньгах. Затем грек что-то сказал.

— Он просит еще раз показать ему фото.

Грек помолчал, разглядывая лицо, и разразился короткой речью.

— Это русский парень, очень любвеобильный, приводит к себе то мальчиков, то девочек. Сейчас с ним живет один из местных, Лука. Этого Луку задерживали в прошлом году за наркоту, он противный тип, но не особо опасный. Больше шума, чем дела!

— Подожди-подожди, — прервал Илюшин. — А женщина? Ее ты видел?

Он впился глазами в лицо грека.

Тот равнодушно взглянул на снимок Гавриловой и пожал плечами.

— Никогда не встречал!

— Точно? А джип? Черный джип ему не попадался?

Старик оскалил желтые зубы.

— Кто здесь будет ездить на джипе! Дураков нет. На этих улицах даже толстой бабе не развернуться!

Илюшин молча протянул ему купюры и забрал фрукты. В дверях лавки он постоял и внезапно вернулся обратно.

— Спроси, не заходил ли сюда этот человек?

На этот раз грек рассматривал фотографию дольше. Тер брови, шмыгал, шевелил всем обвислым лицом и наконец хрипло позвал кого-то из подсобки. Выскочил мальчишка с длинной гусиной шеей. Старик сунул фотографию ему, и они долго что-то обсуждали между собой, указывая на то кафе, где Илюшин и Ян дожидались Синекольского.

— Что они говорят?

— Подождите-подождите…

Ян подобрался, как охотничья собака.

Наконец, кивнув, грек вернул планшет.

— Он говорит, его информация стоит еще минимум десятку.

— Никакой десятки, ты свое уже получил! — по-русски сказал Макар. — Выкладывай.

Грек ухмыльнулся и развел руками — что ж с тобой поделаешь!

— Да, они с внуком видели его здесь. Минимум трижды. Он сидел у Коставриди, там же, где вы, чуть ли не целый день. Не напивался. Обычно такие напиваются, но этот — нет. Ел, смотрел вокруг, не знакомился с девушками. Притворялся, что читает газету, но Коставриди потом сказал, что он едва говорит по-английски, а газета была — «Нью-Йорк таймс».

— Когда это было? До восьмого июня или после?

Продавец задумался, вытащил телефон и свел мохнатые брови, глядя на календарь. Определенно до. Может быть, в конце мая или в самом начале июня… Точнее он не может сказать.

— Вот сукин сын! — весело сказал Илюшин. — Нет-нет, это не про старикана. Поблагодари его, скажи, что он нам очень помог.