Елена Михалкова - Нет кузнечика в траве

— Это тебе черти из ада прислали! — сквозь смех выговорила девочка. — В наказание за неверие в голубиных птенцов!

Монстр разинул пасть и невнятно захрипел.

Конечно, они потащили его к Марине.

— Во имя отца, и сыра, и свиного уха! — всплеснула руками Марина. — Что за хрень?

— Это будет голубь, — с неоправданным оптимизмом заметил Синекольский.

— Зачем он вам? Кошке его скормите!

— Перебьется кошка, — возразил Димка, косясь на вышедшую из-за шкафа дымчатую Дусю. — Мы его самого хотим накормить.

Марина села на табуретку, закинула ногу на ногу и задумалась. Босые пятки ее были черны от грязи.

— В природе голуби кормят птенцов специальным молочком… Вам его взять негде. Тогда что же? А вот попробуйте желток! Еще детское питание можно, если найдете. А проще всего — комбикорм! Считайте, что у вас мелкая курица.

Оля торжествующе взглянула на товарища. Она всегда знала, что к Марине можно прийти с любым вопросом! Кажется, если бы они подобрали в канализации детеныша динозавра, у Марины и тогда нашелся бы ответ, чем его выкармливать.

Димка записал все советы в блокнот, сопя от усердия. Напоследок спросил:

— А вы не знаете, мальчик это или девочка?

Оля фыркнула. Ну дает Синекольский!

— Очень просто определить, — серьезно сказала Марина. — Я тебя научу. Смотри: если полетел, значит, мальчик. А если полетела, значит, девочка. Усек?

Димка вздохнул, подхватил коробку и поплелся к выходу.

— Комбикорм у Власова есть! — крикнула ему вслед Марина. — Хотя я бы на твоем месте больших надежд не питала.

— На Власова?

— На птенца. Сдохнет он у тебя. Мелкий слишком.

Синекольский всерьез решил, что птенец послан ему провидением.

— Я избранный! — твердил он, расхаживая по чердаку. — Голубиные птенцы у кого попало не оказываются!

Оля хихикала.

— Это знак судьбы, точно тебе говорю!

— И на что она указывает, твоя судьба?

Они склонились над коробкой. Голубенок поднатужился и выдавил из себя жидковатую вонючую пасту.

— Что надо чердак проветрить, — упавшим голосом сказал Синекольский.

Он выкармливал птенца заботливо и терпеливо. Сперва им приходилось силком раскрывать ему клюв. Желток они скармливали через пипетку, а когда птенец чуть подрос, добавили в рацион комбикорм. Димка размачивал всю еду в воде. Он учил птенчика пить, макая его голову в плошку, и когда тот начал делать это сам, пришел в такой дикий восторг, что Оля выразила беспокойство за его рассудок.

— Ты не понимаешь, — сказал Синекольский. — У меня же никогда никого не было. Бабаня не разрешает ни кошку, ни щенка. А прикинь, мы его почтовому ремеслу обучим! — Глаза Димки загорелись. — Будет письма носить туда-сюда!

— Ты его сначала гадить в одном месте приучи.

Димка назвал своего питомца Аделаидой в честь песни «Аквариума». Он целыми днями напролет слушал Гребенщикова.

— И нет ни печали, ни зла, — козлиным фальцетом поет Синекольский, — ни гордости, ни обиды! Есть только северный ветер, и он разбудит меня, если придет звезда — Аделаида.

Аделаида на звезду походила отдаленно. Но Димка с нежностью целовал ее в плешивую макушку и гнусаво шептал: «Аделаида, звезда моя!», подражая герою Боярского из фильма про трех гардемаринов. Оля хохотала до слез.

Каждый день в птенце что-то менялось. Из кожистых складок выпростались крылья («Смотри, какие у него локотки острые!»), клюв затвердел и пришел в соответствие с пропорциями тела. Затем в одну ночь Аделаида внезапно почернела и стала действительно похожа на посланника ада. Димка решил, что ей конец. Однако прошло несколько дней, и оформились синеватые перья. У нее даже распахнулся веером маленький хвост — предмет Димкиной особой гордости.

Очень скоро голубь смешно выхаживал за ним по всему чердаку. Синекольскому так и не удалось приучить его опорожнять кишечник в одном месте. Аделаида семенила по полу, и на драгоценном ковре оставались ее следы.

Зато она взлетала с коробки Димке на плечо. Любила устраиваться у Оли на руках — выпрашивала размоченную булку. Получив лакомство, раздувалась втрое больше обычного, словно приняла на хранение драгоценную жемчужину, и начинала удовлетворенно курлыкать — совершенно как кошка, которую чешут за ухом. Ее спина незаметно покрылась мягкими перышками, шейка стала отливать синевой. Аделаида росла.

Возвращаясь домой, Оля видит на крыльце Маню-Пудру. Толстуха сидит на верхней ступеньке, расставив ноги, и загораживает проход к двери.