Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

Марк откинулся на спинку стула.

— Ты ставишь очень жесткие условия.

— Почему нет? Вся работа ляжет на меня. Твое дело — выписать чек на крупную сумму, а потом си­деть на заду и ждать, когда деньги потекут рекой, — по крайней мере, я надеялся, что они потекут.

— Ты знаешь, как много лондонских ресторанов закрываются в первый год работы из-за колоссаль­ных убытков? — спросил он. — Я рискую своими деньгами.

— И что? У тебя их много. Я же рискую своей репутацией.

— Тем, что сейчас от нее осталось, — рассмеялся он.

— Ты советовал мне быть выше этого и верить в себя. Что ж, я верю. Мы не закроемся ни в первый год, ни во второй.

Он смотрел на меня, склонив голову набок, буд­то задумавшись. Внезапно наклонился вперед.

— Хорошо, ты в доле. — И протянул руку.

— Так просто? — удивился я. — Мы даже не на­шли места и не начали обговаривать бюджет.

— Ты вроде бы сказал, что это твоя работа. Я только выписываю чек. Помнишь?

— И на какую сумму? — спросил я его.

— Какая тебе понадобится. — Руку он не убирал.

— Отлично. Ты тоже в доле.

Я крепко пожал его руку, и мы оба улыбнулись. Я очень любил Марка. И пусть его адвокатам только предстояло подготовить контракт, он держал слово, как и я. Сделку мы заключили.

Я едва смог досидеть до конца обеда, так пере­возбудился. Марк рассмеялся, когда ему принесли треску. Я все предсказал правильно.

Из кухни вышел шеф-повар, присоединился к нам, чтобы завершить вечер стаканом портвейна. Годом раньше мы с ним судили кулинарный кон­курс в дневной телепрограмме и порадовались воз­можности укрепить нашу дружбу.

— Как поживает твой ресторан в том далеком далеке? — спросил он.

— Отлично, — ответил я, надеясь, что ему под дверь не кладут «Кембридж ивнинг ньюс». Я также задался вопросом, а оставался бы он столь же дру­желюбным, если б узнал, что мы с Марком сидим в его ресторане, готовясь составить ему серьезную конкуренцию. — А как твои дела? — задал я логич­ный вопрос.

— Все как всегда. — Пояснять, что под этим подразумевается, он не стал.

Какое-то время мы говорили ни о чем, избегая профессиональных суждений. Мир высокой кухни окутан такой же завесой секретности, как и работа любой государственной разведывательной службы.

Необходимость успеть на последний поезд заста­вила нас закончить обед в одиннадцать вечера, и мы с Марком пошли по набережной Темзы к станции «Ватерлоо». Неспешно шагали мимо пабов, бистро и пиццерий, которые изменили южный берег. Не­смотря на поздний час, всюду звучала громкая му­зыка и слышался звонкий смех.

— Когда ты начнешь искать место для рестора­на? — спросил Марк.

— Не знаю, но в самом скором времени. — Я улыбнулся в темноте. — Полагаю, начну с фирм по продаже недвижимости, чтобы посмотреть, что сейчас можно приобрести.

— Будешь держать меня в курсе?

— Разумеется. — Мы как раз проходили мимо рекламной тумбы. На приклеенной афише я прочи­тал: «КФО в КФЗ», большие черные буквы на белом фоне. Благодаря Бернарду Симсу я знал, что такое КФО — Королевский филармонический оркестр.

— Что такое КФЗ? — спросил я Марка.

— Что?

— Что такое КФЗ? — повторил я, указывая на афишу.

— Королевский фестивальный зал [17] Королевский фестивальный зал — концертный зал в Лондоне на южном берегу Темзы, рассчитанный на 3400 мест. Построен в 1948— 1951 гг. для выставки «Фестиваль Британии». . А что?

— Да так, чистое любопытство.

Я пригляделся к афише. КФО, в котором, как я понимал, Каролина играет на альте, в следующем месяце будет выступать в КФЗ. Может, мне следует пойти и послушать?

Марк и я попрощались у Национального театра. Он поспешил на вокзал, а я решил перейти реку по пешеходному мосту «Золотой юбилей» и спуститься в метро уже на северном берегу. На полпути остано­вился, посмотрел на восток, на здания Сити, во многих из которых на фоне ночного неба горели все окна.

Среди высотных зданий я мог разглядеть в срав­нении с ними тускло освещенный, величественный купол собора Святого Павла. Мой школьный учи­тель истории страстно любил это сооружение и не­которые из связанных с ним фактов навсегда вдол­бил в головы учеников. Я помнил, что возвели ка­федральный собор на месте прежнего, который сгорел во время Великого лондонского пожара в 1666 году. Построенный всего за тридцать пять лет, собор, что удивительно, более двух с половиной сто­летий оставался самым высоким зданием Лондона, до появления бетонно-стеклянных башен 1960-х годов.