Всеволод Иванов - Голубые пески

Скинул покрышку и на радостях сунул подбежавшей собаке плававший сверху кусок сала:

- Жри.

Хлебнул ложку щей, посмотрел одним глазом в небо. Еще взял пол-ложки, почесал пальцем за ухом и закричал:

- Вставай!.. Братва, жрать пора, э-эй!..

А в бумажке, которую в широком кармане твердо нес Топошин, написано было:

3 сентября 1917 г., Чрезвычайный Штаб Павлод. У. Совета Р., К., К., К. и К. Деп., заслушав доклад о работе в уезде погромщика и монархиста капитана Трубочева и его ближайших помощников: прап. Марка Вознесенского, Е. Коловина и пор. Степыша, как предателей рабочего народа, - постановил: имущество предателей конфисковать, а так же их семей, движимое и недвижимое.

Председатель Чрез-Штаба комиссар Запус.

Секретарь А. Попушенко.

II.

День воскрес летних жаров, хоть и сентябрь. Расцвели над базаром тугие и жаркие облака.

В Сохтуе по воскресеньям базар.

В веселых, жарких, тесовых балаганах - ситцы, малиновые пряники. Под небом, как куски воды, - посуда.

В этом году базары редкие. Народ не едет, казаков ждут, потому что на ферме - Васька Запус, парень в зеленой рубахе и с шелковым пояском, похожим на колос.

В этом году пожрет землю солнце. От осени через всю зиму пройдет и на то лето выйдет...

Так говорила просфирня Елена Алексеевна дочери Ире, а в обед того же дня можно было говорить еще. Плакать можно громче, - приехала с казачьих поселков Фиоза Семеновна.

Сидело за столом ее широкое, окрепшее на казачьих полях, тело. Из пухловатых век распрямлялись нагие и пьяные зеницы, - во все лицо.

Просфирня, вытянув руки по столу, спрашивала:

- Зачем вам приезжать, Фиеза Семеновна? В городе хоть и впрогорячь, а терпеть можно. Тут-та... Из-за Марка у меня все отняли, последнюю животину.

- Вернет, - сказала Ира и рассмеялась, - не добавила кто. Может быть - Марк, может - капитан Трубычев...

- Последнюю кожуру слупят. Разбойники, Емельяны трижды-трою проклятые...

Фиоза Семеновна выглянула в окно, через реку, на ферму. На бревнах перед фермой лежали длинные снопы конопли. Фиоза Семеновна вспомнила запахи - зыбкие, желтые почему-то: как раздавленные муравьи. Зыбко отеплели плечи.

- Там?

- Громом вот резанет их!.. Церковь в конюшню хотели обратить, а подойти не могут. Думают только, а сила не пускает на паперть. Так и уходят.

- Поселок наш выжгли, я в Талице жила.

- Казаки скоро придут?

- Не слышно. Новоселов боятся. С войны, бают, оружию везут. Меж собой подерутся, тожно*1 казаки приедут... Новоселы и вправь пушки везут?

- Разве у них, Фиеза Семеновна, различишь? Может и пушка, а может новая сноповязка. Я и на картинках пушек боюсь; пусть все возьмут, живым бы остаться.

- Господи, и пошто такие на нас расстани удеяны?..

По воскресеньям в Сохтуе - не базары, а митинги.

Немного спустя, по приезде Фиозы Семеновны, пришел в Сохтую с Кишемского курорта лазарет. Трое солдат ехали впереди верхами, играя на балалайках, четвертый шел с бубном. Больных везли длинные фуры новоселов, покрытые от солнца больничными халатами.

Молоденький солдатик, с головой, перевязанной бинтом, задергивая халат меж ног, подскакал верхом и, не слезая, сказал Запусу:

- Разрешите доложить, товарищ комиссар, так как мы есть на вашей _______________

*1 Потом. территории... По обоюдному соглашению - решено общим собранием, врачей отпустить по домам в бессрочный, а лазарету тоже по домам, в Томскую губернию. Буде, полежали, дураков нету. Помогчи ни надо?

Топошин лениво подергал толстыми пальцами халат верхового и спросил:

- Лекарства есть?

Солдатик закричал радостно:

- Лекарства? Как же лекарствам не быть!

- Тащи. Сгодятся. Оружье есть?

- Оружье?.. Оружье, как же, для охраны-то пулемет.

- Тащи и пулемет.

Солдатик замотал руками:

- Пулемет самим нужон. Лекарства - можно.

Топошин ткнул кулаком в морду лошади:

- Тащи, пока. Осерчаем мы на вас, и больных не посмотрим, так наскребем... Не крякай. Живо расформируем. Тащи.

Пулемет притащили, а в двух мешках из рогожи - лекарства. Топошин задумчиво ковырнул их ногтем ноги:

- Хрен их знат... Фельшера надо где-нибудь сцапать. Запиши, Алешка, на память насчет фельшера.

Играли, прищелкивая, балалаечники, плясали больные в пожелтевших халатах. Парни ходили с гармошкой по улицам. С заимок, к вечеру, приехали с самогоном дезертиры.

Густая и тесная жара наполнила тело Фиозы Семеновны. Пустой пригон жег щеки сухими запахами сенов. Прошла пригонами просфирня, тоскливо ощупала стойла, забормотала: