Всеволод Иванов: Голубые пески

Всеволод Иванов

ГОЛУБЫЕ ПЕСКИ

Посвящ. Анне Весниной.

Книга первая. Корабельная вольница.

I.

Была монета старая - в наш царев пятак объемом. Косо к одному боку давили друг дружку буковки - "2 копейки. - 1798, е. м.", а на обороте широкое жирное "П" втискивало в себя - "I". А над "П" - корона, которых теперь в России нет. Меди монета темной как чугун.

В Перми, рассказывают, много раньше таких монет водилось.

Только одну вот эту монетку перевез сюда на Иртыш переселенный человек Кирилл Михеич Качанов. Да еще лапти, кошель сухарей.

Церквей в Павлодаре - три. Две из них выстроил Кирилл Михеич, а третья выбита была во времена царя с темной монетки (у церквей своя история - дальше).

Сволочь разную казацкую Кирилл Михеич не уважал, а женился на казачке Фиозе Семеновне Савицкой из станицы Лебяжьей. И была с этой Фиозой Семеновной тоже своя история.

Кирпича киргиз делать не умеет. Киргиз - что трава на косьбу. Выстроил кирпичные заводы Кирилл Михеич.

Бороду носил карандашиком, волос любил человеческий, не звериный гладкий.

А телу летом в Павлограде тепло. Из степи пахнущая арбузами розовая пыль, из города - голубоватая. Дома - больше деревянные, церковь разве в камне (но у церквей своя история - дальше).

И у каждого человека своя история. Свое счастье.

У монеты своя история. Свое счастье.

И как неразменная золотая монета - солнце. И как стерляди - острогорбы и зубчаты крытые тесом дома. И степь, как Иртыш - голубой и розовый зверь.

На монету ли, на руку тугожильную шло счастье?

--------------

Счастье мое - день прошедший!

Радость, любовь моя - Иртыш голубой и розовый.

--------------

Хотел Кирилл Михеич бросить папироску в пепельницу, - но очутилась она на полу, и широкая его ступня ядовито пепел по половику растащила. По темно-вишневому половику - седая полоска.

А жена, Фиоза Семеновна, - даже и этого не заметила. Уткнулась, - казачья кровь - упрямая, - уткнулась напудренными ноздрями в подушку, плачет.

Кирилл Михеич тоже, может быть, плакать хочет! Чорт знает, что такое! Повел пальцами по ребрам, кашлянул.

Плачет.

Стукнул казанками в ладонь, прокричал:

- Перестань! Перестань, говорю!..

Плачет.

- Все вы на один бизмен: наблудила и в угол. Орать. Кошки паршивые, весну нашли... Любовников заводить...

Еще громче захныкала подушка. Шея покраснела, а юбка, вскинувшаяся показала розоватую ногу за чулком...

Побывал в кабинете Кирилл Михеич. Посидел на стуле, помял записку от фельдшера. Эх, чорт бы вас драл - чего человеку не хватает! Все бабы одинаковы: как листья весной - липнут.

Надел Кирилл Михеич шляпу и как был в тиковых подштанниках с алыми прожилками, в голубой ситцевой рубахе, - так и отправился. Так, всегда, носил сюртук и брюки на выпуск, но исподнее любил пермских родных мест и в цвета - поярче.

Дворяне жен изменниц всегда в сюртуках бранят и в таком виде убийства совершают. А мужик должен жену бить и ругать в рубахе и портках, - чтобы страшный дух, воспалительный, от тела шел.

Надо бы дать Фиозе в зубы!

Неудобно: подрядчик он на весь уезд - и жену, как ратник 2 разряда, бьет. Драться неудобно. И опять: письмо, Господи, да мало ли любовных бумаг еще страшнее бывает? Здесь, что ж, на ответное использование подозрительности нету.

"Любезная и дорогая Фиоза Семеновна! Раз сердце ваше в огне, потрудитесь вручителю сего подать ваше письменное согласие на ранде-ву в моей квартире в какие угодно времена"...

Михей Поликарпыч обитал позади флигелька, рядом с пимокатной. А как выходил сын из флигеля, - шваркали по щебню опорки, с-под угла показывалась хитрая и густая, как серый валенок, бороденка, и словно клок черной шерсти губы закатанные.

- Аль заказ опять? Везет тебе...

Хотел-было сунуть бумажку в карман: оказывается, в подштанниках вышел. Скомкал бумажку меж пальцев.

- Час который?

- Час, парень, девятай... Девятай, обязательно.

Осмотрел стройку, глыбы плотного алого кирпича. Ямы кисловато-пахнущей хлебом известки. Жирные телесного цвета сутунки - огромные гладкие рыбы у кирпичных яров-стен.

- Опять каменщиков нету? Прибавил ведь поденщину, какого лешака еще?..

Поликарпыч заложил руки на хребет, бороденку повел к плечу, ответил ругательно:

- Паскуда, а не каменщик. Рази в наше время такой каменьщик был?.. Етова народа прибавкой не сдержишь. Очень просто - паскуда, гнилушка. Отправились, сынок, на пристань к Иртышу. Пароход пришол - "Андрей Первозванный" человека с фронтов привез - всю правду рассказывает. Комиссар по фамильи.