Всеволод Иванов: Голубые пески

Свистнул, ударил ладонями враз по шее "Императора" и ускакал.

II.

Соседом по двору Кирилла Михеича был старый дворянский дом. Строился он во времена дедовские, далеко до прихода Кирилла Михеича из пермских земель. И как сделал усадебный флигелек себе Кирилл Михеич на место киргизской мазанки, так и до этой новой кирпичной постройки - стоял сосед нем и слеп.

Пучились проросшие зеленью ставни. Били, жгли и тянули их алые и жаркие степные ветры, кувыркались плясами по крыше, визжали истошно и смешно в приземистые трубы, - не шевелился сосед.

А в этот день, когда под вечер на неподмазанных двухколесых арбах киргизы привезли кирпичи на постройку, - заметил Кирилл Михеич сундушный стук у соседа. И вечеровое солнце всеми тысячи зрачков озверилось в распахнутых ставнях.

Спросил работника Бикмуллу:

- Чего они? Ломают что ль?

Поддернул чимбары*1 Бикмулла (перед хорошим ответом всегда штаны поддерни, тибитейкой качни), сказал:

- Апицер - бий - генирал большой приехал. Большой город, грит, совсем всех баран зарезал. Жрать нету. Апицер скоро большой город псех резить будет. Палле!..

В заборе щели как полена. Посмотрел Кирилл Михеич. ______________

*1 Штаны.

Подводы в ограде. Воза под брезентами - и гулкий с раскатцем сундушный стук, точно. На расхлябанные двери планерочки, скобки приколачивает плотник Горчишников (с постройки тоже). Скобки медные. Эх, не ворованные ли?

- Горчишников! - позвал Кирилл Михеич.

Вбил тот гвоздь, отошел на шаг, проверил - еще молотком стукнул и тогда - к хозяину.

- Здрасьте, Кирилл Михеич.

В щель на Горчишникова уставились скуластые пермские щеки, бородка на заграничный цвет - карандашиком и один вставной желтый зуб.

- Ты чего ж не работал?

- Так что артель. Революсия...

- Лодыри.

Еще за пять сажен проверил тот гвоздь. Поднял молоток, шагнул-было.

- Постой. Это кто ж приехал?

- Саженова. Генеральша. Из Москвы. Добра из Омска на десяти подводах - пароходы, сказывают, забастовали. У нас тут тоже толкуют - ежели, грит, правительство не уберут...

- Постой. Одна она?

- Дочь, два сына. Ранены. С фронтов. Ребята у вас не были? Насчет требований?

- Иди, иди...

В ограде горел у арб костер: киргизы варили сурпу. Сами они, покрытые овчинами, в отрепанных малахаях сидели у огня, кругом. За арбами в синей темноте перебегали оранжевые зеницы собак.

Кирилл Михеич, жена и сестра жены, Олимпиада, ужинали. Олимпиада с мужем жила во второй половине флигеля. Артемий Трубучев, муж ее, капитан приехал с южного фронта на побывку. Был он косоног, коротковолос и похож на киргиза. Почти все время побывки ездил в степи, охотился. И сейчас там был.

Кирилл Михеич молчал. Нарочито громко чавкая и капая на стол салом, ел много.

Фиоза Семеновна напудрилась, глядела мокро, виновато вздыхала и говорила:

- Артюша скоро на фронт поедет. И-и, сколь народу-то поизничтожили.

- Уничтожили! Еще в людях брякни. Возьми неуча.

- Ну, и пусть. Знаю, как в людях сказать. Вот, Артюша-то говорит: кабы царя-то не сбросили, давно бы мир был и немца побили. А теперь правителей-от много, каждому свою землю хочется. Воюют. Сергевна, чай давай!..

- Много он, твой Артюша, знает. Вопче-то. Комиссар вон с фронта приехал. Бабы, хвост готовь - кра-асавец.

Олимпиада, разливая, сказала:

- Не все.

Летали над белыми чашками, как смуглые весенние птицы, тонкие ее руки. Лицо у ней было узкое, цвета жидкого китайского чая и короткий лоб упрямо зарастал черным степным волосом.

- Генеральша приехала, Саженова, - проговорила поспешно Фиоза Семеновна. - Дом купила - не смотря. В Москве. Тебе, Михеич, надо бы насчет ремонту поговорить.

- Наше дело не записочки любовные писать. Знаем.

- ...Нарядов дочери навезли - сундуки-то четверо еле несут. Надо, Лимпияда, сходить. Небось модны журналы есть.

- Обязательно-о!.. Мало на тебя, кралю, заглядываются. И-их, сугроб занавоженный...

Кирилл Михеич не допил чашку и ушел.

В коленку ткнулась твердым носом собака и, недоумевающе взвизгнув, отскочила.

Среди киргиз сидел Поликарпыч и рассказывал про нового комиссара. Киргиз удивило, что он такой молодой, с арбы кто-то крикнул: "Поди, царский сын". Еще - чеканенная серебром сабля. Они долго расспрашивали про саблю и решили итти завтра ее осмотреть.

- "Серебро - как зубы, зубы - молодость", - запел киргиз с арбы самокладку.

А другой стал рассказывать про генерала Артюшку. Какой он был маленький, а теперь взял в плен сто тысяч, три города и пять волостей, немцев в плен.