Всеволод Иванов: Кремль. У

В том году, когда великий князь Иван Третий призвал на помощь русским мастерам итальянских, чтобы воздвигнуть несокрушимую крепость — московский Кремль, произошли две ссоры.

Великий князь Иван сильно обидел мелкого удельного князя Никиту Ильича Подзольского, что владел городом Подзол, лежащим неподалеку от верховьев Волги на рыбном и глубоком озере Подзольском и на лесной речке Подзолке. Москва долго обсуждала эту ссору: хитер и зол был князь Никита, и хоть был беден, но большое зло мог причинить Москве. Но надеялись на ум великого князя Ивана. И случилось по надежде: великий князь Иван приласкал князя Никиту, и тот покинул Москву словно бы без злобы.

А вторая ссора прошла почти незамеченной. Русские мастера каменной кладки повздорили с итальянскими, и старший русский мастер был схвачен и верчен за чуб, и великий князь, узнав об этом, сказал, смеясь: «Добре. Так и надо. Не обижай гостей». А правда-то была на стороне русских: они говорили, что Кремлевскую каменную стену надо начинать кладкой до того, как земля повреждена стужей; итальянцы же считали, что это не имеет значения.

Покидая Москву, князь Никита словно бы невзначай встретился со старшим русским мастером и словно бы невзначай сказал ему:

— Уж если трудно стоять тебе рядом с немцем, приходи ко мне на Подзол.

Мастер тряхнул длинными черными волосами, которые в драке, видно, не все выдрал итальянец, и ответил:

— Уж коли, княже, взялись за этот Кремль, достроим. А про ласку твою княжескую не забуду.

И не забыл. Лет через пять уже сильно поседелый мастер Петр приехал в Подзол.

Князь Никита вывел мастера на холм, обнесенный дубовым тыном с башнями из несокрушимого кремлевского леса, и сказал:

— Хочу здесь выстроить каменный Кремль лучше московского.

Мастер Петр поклонился князю и, похвалив желание его, осторожно добавил, что Москва богата, велика, что много у ней и камня, и рук мужицких, и коней, а здесь… И строитель Петр сын Григорьев развел руками, указывая на обширные и пустынные воды озера, медленно текущие в Волгу через речку Подзолку, и на дремучие леса, сквозь которые, казалось, не только что человеку, но и мысли пробиться трудно. «Бедна твоя окраина, княже, беден удел твой», — говорили глаза мастера Петра.

И тогда князь Никита подал мастеру две монеты. Одна большая, почти в ладонь, а другая маленькая, с ноготь мизинца, и обе из чистого золота. Князь спросил:

— Которая будет тяжелее?

— Большая не в пример тяжелей, — ответил мастер Петр.

— А теперь вглядись и скажи мне: которая ценней — большая или малая.

Недолго держал в руках монеты мастер. Он ответил:

— Малая не в пример дороже. Необыкновенный искусник чеканил ее, княже.

И тогда князь Никита строго приказал:

— Вот так же вычеканить мне и мой Кремль.

Мастер, тряхнув волосами, низко поклонился:

— Вычеканим, княже. Одно только скажу. У московского Кремля герб есть святой: Георгий Победоносец, растоптавший змия и растерзавший ему поганые татарские уста. Надо и тебе, княже, о гербе думать. Легче нам будет строить под святым гербом.

И тогда сказал князь Никита:

— Видишь — леса? И видишь речку через те леса? И видишь — кто-то плывет через ту речку?

— Не то человек, не то медведь, — ответил, вглядываясь, мастер.

И тогда сказал князь Никита:

— Вот тебе и герб: медведь плывет через воды.

— Глупый зверь, — сказал мастер, — много ли, княже, будет от него помощи? Того лучше какого-нибудь святого поставить.

— Святыми мы сами встанем, — сказал князь.

И мастер, дивясь смелости и гордости князя Никиты, только поклонился.

Вот и выстроил князь Никита удивительный свой Кремль.

На московское чудо любуются люди, а приедут в Подзол — того более поражены. Будто и невелика кремлевская стена, будто и не много палат закрыто кругом, — всего шесть, — а как дивно прекрасна стена, какая она легкая, стройная, как необыкновенно прекрасны угловые башни-храмы, и какими цветками выглядывают из-за стены кремлевские палаты! Снаружи храмы и палаты белы, а внутри, сверху донизу расписаны фресками о том, как приятно жить человеку согласно законам божеским и человеческим, и о том, как наказуется житие в грехах, беспутство, законопротивность и срам. А сколько замысловатых лестниц внутри, переходов, коридоров и тайников, а как тепло в тех палатах, и как тихо, и как задумчиво смотришь оттуда на мир!