Всеволод Иванов - Голубые пески

И бежал и дымил небо двух'этажный американского типа пароход "Андрей Первозванный".

XIII.

Ночью с фонарем пришел в мастерскую Кирилл Михеич.

Старик, натягивая похожие на пузыри штаны, спросил:

- Куды?

Огонь от фонаря на лице - желток яичный. Голос - как скорлупа, давится.

Кирилл Михеич:

- Сапоги скинь. Прибрано сено?

- Сеновал?

В такую темь каждое слово - что обвал. Потому - не договаривают.

- Лопату давай.

- Половики сготовь.

Фонарь прикрыли половиком. Огонь у него остроносный.

- Не разбрасывай землю. На половики клади.

Половики с землей желтые, широкие, словно коровы. Песок жирнее масла.

В погребе запахи льдов. Плесень на досках. Навалили сена.

Таскали вдвоем сундуки. Ставили один на другой.

Точно клали сундуки на него, заплакал Поликарпыч. Слеза зеленая, как плесень.

- Поори еще.

- Жалко, поди.

- Плотнее клади, не войдет.

Тоненько запела у соседей Варвара - точно в сундуке поет. Старик даже каблуком стукнул:

- Воет. Тоскует.

- Поет.

- Поют не так. Я знаю, как поют. Иначе.

Песок тяжелый, как золото - в погреб. И глотает же яма! Будто уходят сундуки - глубже колодца. Остановился Поликарпыч, читал скороговоркой неразборчивыми прадедовскими словами. А Кирилл Михеич понимал:

Заговорная смерть, недотрожная темь

выходи из села, не давай счастье раба

Кирилла из закутья, из двора. В нашем

городе ходит Митрий святой, с ладоном.

со свящей, со горячим мечом да пра

щей. Мы тебя, грабителя, сожгем огнем,

кочергой загребем, помелом заметем

и попелом забьем - не ходи на наши пе

ски-заклянцы. Чур, наше добро, ситцы, бар

хаты, плисы, серебро, золото, медь семи

жильную, белосизые шубы, кресты, образа

за святые молитвы, чур!..

Заровнял Поликарпыч, притоптал. Трухой засыпал, сеном. А с сена сойти, - отнялись ноги. Ребячьим плачем выл. Фонарь у него в руке клевал острым клювом - мохнатая синяя птица.

- За какие таки грехи, сыночек, прятать-то?.. А?

Мыслей не находилось иных, только вопросы. Как вилами в сено, пусто вздевал к сыну руки. А Кирилл Михеич стоял у порога, торопил:

- Пойдем. Увидют.

И не шли. Сели оба, ждали, прижавшись плечо в плечо. Хотелось Кириллу Михеичу жалостных слов, а как попросить - губы привыкли говорить другое. Сказал:

- Сергевну услал, Олимпиада не то спит, не то молится.

Часы ударили - раз. В церкви здесь отбивают часы.

- О-ом... - колоколом окнули большим.

И сразу за ним:

- Ом! ом! ом! ом!.. м!м!м!

Как псы из аула, один за другим - черные мохнатые звуки ломали небо.

Дернул Поликарпыч за плечо:

- Набат!

И не успел пальцы снять, Кирилл Михеич - в ограде. Путаясь ногами в щебне, грудью ловил набат. Закричать что-то хотел - не мог. Прислонился к постройке, слушал.

По кварталу всему захлопали дверями. Лампы на крылечке выпрыгнули жмурятся от сухой и плотной сини. В коротенькой юбочке выпрыгнула Варвара, крикнула:

- Что там такое?

И, басом одевая ее, мать:

- Да, да, что случилось?

- На-абат!..

А он оседает медногривый ко всем углам. Трясет ставнями. Скрипит дверями:

- Ом!.. ом!.. ом!..

С другой церкви - еще обильнее медным ревом:

- Ам!.. м... м... м... ам!.. ам!..

И вдруг из-за джатаков, со степи тра-ахнуло, раскололо на куски небо и свистнуло по улицам:

- А та-та-та... ат... ета-ета-ета-ата!.. ат!..

Кто-то, словно раненый, стонал и путался в заборах. Медный гул забивал ему дорогу. В заборах же металась выскочившая из пригонов лошадь.

- Та. Та... а-а-ать!.. ат!..

Взвизгнуло по заборам, туша огни:

- Стреляют, владычица!..

Только два офицера остались на крыльце. Вдруг помолодевшими трезвыми голосами говорили:

- Большевикам со степи зачем?.. Идут цепями. Вот это слева, а тут... - Ну, да - не большевики.

И громко, точно в телефонную трубку, крикнул:

- Мама! Достань кожаное обмундирование.

Визжали напуганно болты дверей.

До утра, - затянутые в ремни с прицепленными револьверами, - сидели на крыльце. Солнце встало и осело розовато-золотым пятном на их плечи.

По улицам скачет казак, машет бело-зеленым флагом:

- Граждане! - кричит он, с седла заглядывая в ограды: - арестовывайте! На улисы не показывайся, сичас наступленье на Иртыш!

Стучит флагом в ставни и, не дожидаясь ответа, скачет дальше:

- Большевики, выходи!..

А за ним густой толпой показались киргизы с длинными деревянными пиками.

--------------

В казармах солдат застали сонных. Не проснувшихся еще, выгнали их в подштанниках на плац между розовых зданий. Казачий офицер на ленивой лошади крикнул безучастно: