Алексей Хапров - Наследник

— Как ты меня достал! — взорвался я. — Мелешь всякую чепуху! Хочешь на мое место — пожалуйста, уступаю! Насладись!

— Ну, всё, всё, всё, — виновато затараторил Ширяев, делая руками извинительные пассы. — Успокойся.

Но остановиться я уже не мог. Ехидное замечание напарника явилось той самой искрой, которая взорвала накопившийся во мне за последние дни порох. Я набросился на Ширяева с яростью тигра, и наговорил ему кучу всяких обидных вещей.

Срывать на ком-нибудь свою злобу, конечно, нехорошо. Но у меня попросту не выдержали нервы. Трудно сохранять невозмутимость, когда со всех сторон — сплошной негатив.

Мне было противно лицемерие Катерины, которая лишь делала вид, что переживает о смерти мужа. На самом деле она, по-моему, была ей только рада. Меня возмущало поведение Лидии Ивановны, которая демонстративно воротила от меня нос, словно я был не человек, а какая-то вонючка. Я снова стал испытывать ненависть по отношению к Радику, который смотрел на меня, точно маленький, озлобленный волчонок, готовящийся проявить свой охотничий инстинкт. И, наконец, меня откровенно бесило злорадство сослуживцев, которых, казалось, только веселили свалившиеся на меня напасти.

В общем, распалился я не на шутку. И если бы за воротами не загудел клаксон Баруздиновского джипа, у нас с Ширяевым, пожалуй, вполне могло дойти и до рукопашной.

Катерина с братом приехали одни. Лидии Ивановны и Радика с ними не было (они подъехали позже на такси). Мы не стали задавать друг другу вопросы и молча прошли в дом.

Поднявшись к себе, я, чтобы хоть как-то отвлечься от заполонившей мою душу черноты, включил телевизор. Там начинались новости. Первым в эфир вышел сюжет о похоронах Карпычева. Я увидел знакомые лица. Радик плакал. Лидия Ивановна, сгорбившись, потерянно смотрела куда-то перед собой. Катерина стояла неподвижно, низко склонив голову, на которую была накинута непроницаемая черная вуаль.

У меня на душе заскребли кошки. Я в сердцах выдернул вилку из розетки, разделся, погасил свет и нырнул под одеяло.

Как говорится, утро вечера мудренее.

Среди ночи снизу раздался какой-то приглушенный вскрик. Я приподнялся на кровати и прислушался. Вскрик не повторялся.

"Может, показалось?", — подумал я.

Я снова уткнулся в подушку, но зудевшее внутри чувство беспокойства словно выталкивало меня из постели.

"Пойду, посмотрю на всякий случай, — решил я. — В этом проклятом доме можно ожидать чего угодно".

Кстати, а почему в моей комнате так темно? Обычно по ночам в ней бывает гораздо светлее. Ах, вот оно, в чем дело! Ширяев не зажег во дворе фонарь. Странно. Включать ночное освещение входит у нас в правило, чтобы камеры видеонаблюдения могли фиксировать все происходящее вокруг.

Одевшись, я вышел в коридор и, опасливо озираясь по сторонам, стал неторопливо спускаться по лестнице. Донесшийся с первого этажа легкий скрип половиц заставил меня замереть. На фоне выходящего во двор окна по направлению к холлу быстро и бесшумно промелькнул чей-то силуэт.

У меня подпрыгнуло сердце. В висках запульсировала кровь. В доме явно был кто-то посторонний.

Преодолев все ступеньки, я нащупал на стене выключатель. В мои привыкшие к темноте глаза больно ударил свет. Мне на некоторое время даже пришлось зажмуриться. Когда я снова разомкнул веки, коридор был пуст. Все двери были плотно закрыты.

Усилив внимание, и мысленно приготовив себя к любым неожиданностям, я медленно двинулся в сторону холла. Но едва я сделал несколько шагов, как свет внезапно погас. Я застыл.

Тут мою спину обдал легкий ветерок, как будто сзади кто-то прошмыгнул. Я резко развернулся и поднял кулаки в ожидании нападения. Но меня никто не трогал.

Немного постояв на месте, я снова поднес руку к выключателю. Но свет не зажигался.

Авария на подстанции? Не похоже. Сквозь окошко пробивался отблеск от стоявших на улице фонарей. Значит, света не было только в доме.

И тут у меня мелькнула догадка. Рубильник! Кто-то дернул рубильник на электрощите, который висел у спуска в подвал.

Хлопнула входная дверь. Я от неожиданности вздрогнул. Похоже, таинственный гость решил нас покинуть.

Я зашел на кухню, зажег стоявшую на подоконнике свечу, которая всегда хранилась там на случай временного отключения электричества, взял в руки канделябр, выставил его перед собой, вышел в холл и направился к лестнице, которая вела в подвал. Подойдя к электрощиту, я убедился, что рубильник был действительно опущен. Я дернул его вверх. В доме посветлело. Я задул ставшую ненужной свечу, подошел к телефонам и снял трубку красного аппарата. До меня донеслись длинные, пронзительные гудки.