Алексей Хапров - Наследник

Глубокой ночью мое внимание привлекли какие-то странные шаги. Они доносились из коридора. Шаги были тяжелые, неторопливые, шаркающие. Их звук медленно приближался. Мне тут же вспомнился вчерашний кошмар Катерины.

Я нервно сглотнул слюну и приподнялся на кровати.

Шаги становились все ближе и ближе. Когда они поравнялись с моей комнатой, в щелях проема мелькнул тусклый свет.

Меня пробрал мороз. Во рту пересохло.

Шаги стали отдаляться, и вскоре стихли. Я перевел дух. ПереборСв овладевший мною страх, я поднялся с кровати и выглянул из комнаты.

В коридоре было темно. Он казался пустым. Я замер и прислушался. Стояла мертвая тишина.

Вдруг справа что-то блеснуло. Я резко повернул голову. Перед моими глазами мелькнуло лицо Карпычева. Оно было огромных размеров. Его окружала какая-то бледная, полупрозрачная дымка. Через секунду оно исчезло.

Мои ноги приросли к полу. Сказать, что я испугался — это не сказать ничего. Моя душа буквально ушла в пятки. Я словно окаменел от ужаса, и, как зачарованный, продолжал смотреть в ту точку, где проявилось видение. Но оно больше не возвращалось.

В мои ноздри ударил слабый запах гари.

Призрак!…

С самого раннего утра дом Карпычева стал напоминать осажденную крепость. Его буквально окружили журналисты. Они просто поражали своей наглостью. Сталкиваться с репортерами мне доселе никогда не доводилось. Может, поэтому я раньше и относился к ним с доверием и уважением. Но с того дня мое мнение о них круто изменилось. Я убедился, насколько это препротивный народ.

Потерпев неудачу в попытках пообщаться с домочадцами погибшего артиста (Катерина давать интервью категорически отказалась, а Радик заперся в своей комнате, и на все обращения в свой адрес отвечал грубыми "посылами"), корреспонденты беззастенчиво стали искать окольные пути для проникновения внутрь. Походив вокруг дома, но так и не найдя ни одной щели, сквозь которую можно было бы пролезть, пишущая и снимающая братия взобралась на кузова своих машин и нацелила объективы на просматривавшийся поверх забора двор.

Бедного Ширяева, когда он, сдав смену Панченко, вышел из калитки, едва не растерзали на части. С трудом отбившись от микрофонов и диктофонов, он еле-еле унес ноги.

Катерина пребывала в дикой ярости.

— Блокада! Осадное положение! Саранча! — гневно восклицала она, кивая на окно, когда я вошел на кухню, чтобы позавтракать. — Даже шторы открыть нельзя.

Я спросил ее про Радика.

— Откуда я знаю, ел он или нет? — раздраженно бросила Катерина. — Его голодом никто не морит. Пусть спускается и ест себе на здоровье. Я ему не официантка.

Хорошенько подкрепившись, я разогрел еще одну порцию картошки с бифштексом, добавил салат, хлеб и чай, поставил все это на поднос и понес на второй этаж.

Подойдя к "детской", я опустил поднос на пол, деликатно постучал и крикнул:

— Радик! Я принес тебе покушать. Выйди, возьми.

После этого я сразу ушел к себе. Спустя несколько минут до меня донесся легкий скрип двери и позвякивание тарелок.

"Ну, слава богу", — облегченно вздохнул я.

После полудня появился Баруздин. Он был не один. Вместе с ним приехали еще пятеро дюжих молодцев. В считанные минуты они навели на улице порядок. Вся корреспондентская рать, невзирая на шумные протесты, была оттеснена от забора метра на два.

— Ну, как тут у вас? — устало спросил мой шеф, войдя в дом.

Катерина молча махнула рукой и ушла в гостиную. Баруздин обратил свой взор на меня:

— Без происшествий?

— Вроде, все живы, — ответил я и добавил: — Роман Олегович, я здесь еще нужен?

Этот вопрос уже второй день вертелся у меня на языке. Смерть хозяина и исчезновение старика сделали мое положение в этом доме совершенно непонятным. Ведь те задачи, ради которых я был в него поселен, сами собой отпали. Меня грызла неловкость: с какой стати я продолжаю здесь находиться, и в каком качестве? Моя бесполезность представлялась мне очевидной. Я резонно рассчитывал, что после этого разговора соберу свои вещи, и со спокойной душой вернусь к своим родственникам, тете Клаве и дяде Саше. Но, к моему удивлению, Баруздин решительно закивал головой.

— Нужен, — твердо произнес он. — Ты же видишь, что здесь творится. Надо, чтобы в доме оставался хотя бы один здравомыслящий человек, который бы за всем присматривал. Катерина меня, кстати, уже об этом просила. У нее, вон, совсем нервы расшатались. Ей уже призраки стали мерещиться.