Олег Рой - Тайный шифр художника

Артем позвонил через пару дней, сразу после обеда.

– Нашел я твоего гауптмана – «хирурга», – поведал он каким-то убитым голосом. – Пришлось повозиться, даже в Москву звонить, но по служебному… Штаб ВМФ, я думаю, не разорится, – он хмыкнул. – Кох, оказывается, хотел и его в монастыре шлепнуть, но – представь – не посмел. За «хирурга» вступился лично Розенберг.

– Ого! – сказал я, чувствуя, как еще один кусочек мозаики встает на место.

– Ага, – подтвердил Артем. – Вообще, надо сказать, этот фон Бегерит – интереснейшая личность…

– Как?! Фон Бегерит? – ошеломленно переспросил я. – Точно?

– Нет, блин, приблизительно, – сердито буркнул Артем. – Передо мной факс лежит, из Москвы. Фон Бегерит. Точно, как то, что твоими молитвами, – голос в трубке сразу повеселел, – у меня на личном фронте лед тронулся.

– Поздравляю, – искренне порадовался я, хотя, казалось бы, какое мне дело до Артема, даже не виделись ни разу в жизни. – А чего ж ты тогда грустный такой?

– Потом расскажу… Сначала о фон Бегерите. Работал он на Розенберга. Причем они с Кохом, оказывается, давние «друзья», еще по Майданеку. Это уж позже между ними Ильза черной кошкой пробежала, а сперва-то они вполне ладили. Хотя Бегерит – тот еще персонаж. Представляешь, кем надо быть, чтобы тебя за жестокость погнали из концлагеря на фронт?

– Неужели и такое бывало? – удивился я.

– Утрирую, конечно, – хмыкнул Артем. – Не совсем за жестокость. Но принцип тот же. Насколько я понял, этому фон Бегериту унтерменшей оказалось мало. И в какой-то момент он стал чикать чистокровных арийцев. Вот за эти художества его и определили в зондеркоманду – от начальства подальше, к подопытному материалу поближе. А Ильзочка поскучала-поскучала, да и смылась от муженька к любовничку в объятия. Ну то есть не сама, конечно, полетела, устроила себе каким-то образом инспекционную поездку. Когда Кох узнал куда, точнее – к кому она рванула, то сразу следом кинулся. Короче говоря, у них там едва до смертоубийства не дошло. Кох Бегерита пару раз эсэсовским кинжалом пырнул, а тот его – своей знаменитой бритвой. Разняли, уж не знаю, кто и как, не то Ильза, не то подчиненные. Ну, само собой, гауптмана судили за нападение на старшего по званию. К тому времени как раз уже Сталинград нарисовался, вот его туда и отправили, тоже зондербатальоном командовать. Дабы, так сказать, либо искупил, либо там чтоб и остался. А вот дальше совсем мутная история. Под Сталинградом его следы теряются… Но поскольку ты имеешь дело со мной, то теряются не навсегда. Ну, правда, и повезло отчасти: черта с два бы этого Бегерита кто отыскал, если бы он фамилию сменил. Но он, видать, очень своей благородной кровью гордился. Так что нашел я этого красавчика – уже после Победы, в американской оккупационной зоне. Его судили, конечно. Но оправдали. Причем по бумагам выходило, что он едва ли не ангел в белом халате: его насильно запихали в зондеркоманду, он там лечил военнопленных – лечил, Грек, ты понял! – и за это пострадал, был разжалован в рядовые и до сорок пятого сражался в рядах вермахта. Ибо давал присягу, а присяга превыше всего. Ну а поскольку выходил он по всему действительно простым солдатом, а вивисекторские его «эксперименты» остались недоказанными, он вроде как оказался не при делах. А может, американцы и специально не стали в его прошлом копаться, они стольким тогда свое милосердие явили, что и подумать тошно. Не таким, конечно, крупным фигурам, как в Нюрнберге, но многим. Я думаю, не случайно фон Бегерит именно в американской оккупационной зоне проявился, знал, что безнаказанным уйдет…

– Умный, гад, – сквозь зубы процедил я. – А чем он после войны занимался, не знаешь?

– Все я знаю, – ответил Артем. – Раскопал, не поленился – самому же интересно. У него в ФРГ сеть клиник по омоложению. Плюс химические заводы в доле с «Фишер фабериндастри», и не только это. В общем, дедушка явно не бедствовал.

– Не бедствовал? – уточнил я. – А сейчас что, разорился?

– Так помер он! – объяснил Артем. – Недавно совсем, пару лет назад, точнее не скажу. Правда, ходят какие-то странные слухи, что старик вовсе не помер, а просто сделал очередной хитрый финт – ну вроде как когда от суда за нацистские преступления отмазался. Непонятно, правда, зачем. Да и старый он уже был, так что, может, и вправду помер. Очень надеюсь, что смерть его не была легкой, а то в загробные муки я как-то не очень верю.