Майкл Ридпат - 66 градусов северной широты

Особенно его волновала притча об отце и сыне, живших по разные стороны горы. Они поссорились и стали злобными врагами. Однажды они встретились на склоне, дорогу никто не хотел уступать, и они разъехались рысью, и лишь каким-то чудом никто не упал. Однако потом они обнаружили, что серебряные пуговицы, пришитые у каждого на боковой стороне брюк, оказались оторваны.

На противоположном склоне лежал камень, который Бенедикт, проходя мимо, потрогал «на счастье». Ему хотелось, чтобы и на этой стороне имелся камень, приносящий счастье. В таком случае его можно было бы потрогать на обратном пути.

Извилистая тропа поднималась все выше и выше. Туман окутывал лошадь и мальчика холодными влажными объятиями. Они были уже так высоко, что до Бенедикта не доносился шум прибоя, бьющегося внизу о скалы. Слышен был только стук копыт по камню да звук капели вокруг. Он очень надеялся, что не встретится ни с кем.

Бенедикт мог сосредоточиться только на том, чтобы сохранять равновесие. Все зависело от Скьёны, она уже несколько раз проходила по этому маршруту.

Тропа все поднималась и поднималась. Наконец они подъехали к месту, где она исчезала почти полностью. Скьёна сбросила копытом камень, и он полетел в море. Кобыла, всхрапнув, остановилась, видимо, не зная, куда направиться дальше.

И тут Бенедикт услышал стук копыт. Через несколько секунд из-за большого валуна появился всадник.

— Привет! — крикнул он.

Бенедикт узнал голос Гуннара.

— Это Бенни?

— Да.

Гуннар пришпорил лошадь, но та, осторожно ступая, сделала лишь несколько шагов и остановилась метрах в двух от Скьёны.

— Что ты здесь делаешь? — дружелюбно спросил Гуннар.

— Возвращаюсь с конфирмации двоюродного брата в Олафсвике.

— А, да, твоя мать говорила мне об этом. Его зовут Торгильс — так ведь, сынок?

Бенедикт скривился. Он терпеть не мог, когда Гуннар называл его сынком. Испытывая страх, он злился еще больше.

— Осади-ка Скьёну, сынок, всего на несколько шагов. Тогда мы сможем разъехаться.

— Но ей не будет ничего видно, — возразил Бенедикт. — Она свалится с обрыва.

— Не беспокойся, не свалится. Ничего не случится. Только пусть пятится медленно. Не пугай ее.

Но Бенедикта парализовал страх.

— Не могу. Придется пятиться вам.

— Не пойдет. Мне нужно отступать гораздо дальше, чем тебе. Давай-давай. Тут всего пять метров. Если попробуем разъехаться здесь, один из нас сорвется.

Внезапно Бенедикт понял, что нужно сделать. Собрался с духом и осторожно потянул уздечку. Скьёна прижала уши, но стала пятиться. Еще один камень полетел с утеса и скрылся в клубящейся где-то внизу туче.

— Вот так, — спокойно и ободряюще проговорил Гуннар. — Вот так, Бенни. Лошадка ведет себя замечательно. Вы почти на месте.

И действительно, Скьёна и Бенедикт уже были на тропе, достаточно широкой, чтобы разминуться двум лошадям.

— Так, стой неподвижно, — продолжал отдавать команды Гуннар и мягко тронул лошадь. Он медленно объезжал Бенедикта со стороны бездны.

На какой-то миг Бенедикта охватило сомнение. Он понимал — то, что будет или не будет сделано в ближайшие две-три секунды, изменит его жизнь.

Он высвободил левую ногу из стремени. Словно невзначай упер ее в круп лошади Гуннара.

И толкнул.

Суббота, 19 сентября 2009 года

Он остановил машину у обочины там, где кончилась дорога, взял бесформенную брезентовую сумку, лежавшую на переднем сиденье рядом с ним, и вступил на овечью тропу, вьющуюся по склону горы.

Он находился в трех километрах от ближайшей грунтовой дороги и в четырех — от ближайшей фермы. Ни той ни другой не было видно. Значит, и его никто не мог ни видеть, ни слышать.

Он поднял взгляд на покрытый буйной зеленью склон горы. Было еще темно, но края облаков у вершины уже окрашивались в голубовато-серый цвет. Дул ветер, но не такой сильный, как накануне. Он надеялся, что там, куда вела тропа, будет тише и что скоро станет светлее.

Через десять минут он оказался в облаке. Еще через двадцать вышел из него. Стал спускаться в лощину с крутыми склонами. Меж них тянулись широкой полосой заросли болотной травы. Среди тростника и осоки струился ручей. Место было уединенное, тихое, укрытое от ветра — в общем, превосходное.

Уже рассвело, но солнце было скрыто огромной тучей. Он остановился и снял с плеча сумку. Поблизости защебетала золотистая ржанка.

Он расстегнул молнию на сумке и достал винтовку «Ремингтон-700» со скользящим затвором. Он не стрелял из нее три года и утратил навык. Заметил участок подсохшей травы возле камня и положил на нее винтовку. Потом достал пустую канистру и прошел более ста метров вниз по ручью. Он поискал взглядом валун, подходящий для того, чтобы поставленная на него канистра находилась примерно на одном уровне с тем местом, где была оставлена винтовка.