Э. Хартли - В день пятый

Она находила странным, что монахиню могут считать чересчур замкнутой, но понимала, что с ней трудно иметь дело. Сестры-клариссинки проводили много времени, предаваясь благочестивым мыслям в уединении, но им приходилось работать вместе. Завтра она познакомится с американками. Наверняка у них окажется достаточно общего, и ей удастся немного успокоиться.

После уличной жары часовня встретила ее блаженной прохладой. Сестра Агнес скучала по мягкому английскому климату и радовалась тому, что на следующей неделе вернется домой, где встретит Пасху, однако приезд в обитель был частью предпраздничного покаяния, совершаемого в память о страданиях Христа. В церкви она почувствовала себя точно так же, как и всегда: маленькой и незначительной, что неизменно доставляло ей удовлетворение. Сестра Агнес взяла в руки четки, решив перед сном прочитать десять молитв. Она по привычке сосредоточится на скорбных тайнах.

Услышав за спиной шорох в первый раз, Агнес не придала этому значения, решив, что к ней присоединилась еще одна монахиня, однако когда он прозвучал снова, в сопровождении шипящего свиста, который она приняла за шепот, сестра обернулась, негодуя на то, что кто-то посмел нарушить тишину. Но кроме нее, в часовне больше никого не было, и незнакомая обстановка вселила в нее беспокойство; даже страх, чего сестра Агнес еще никогда не ощущала в доме Божьем.

Она завершила молитвы, сознавая, что последняя была прочитана чересчур поспешно, и мысленно дала себе слово завтра перед сном прийти сюда снова и прочитать два десятка. Чувствуя, как у нее дрожат руки, сестра Агнес прошла вдоль рядов скамей и преклонила колени перед алтарем. Бросив взгляд на дарохранительницу, напоминание о присутствии Господа, она почерпнула в ней силу и вышла из часовни, с гулким стуком закрыв за собой дверь.

Часовня выходила в сводчатый коридор с облупившейся краской на стенах, без освещения, так что после того, как дверь закрылась, единственный свет проникал из внутреннего дворика, расположенного впереди, да и тот слабый. Агнес поспешно направилась к нему, вслушиваясь в тишину.

Сестра решила, что у нее разыгралось воображение. Она устала, на нее действует незнакомое место — только и всего.

Тут снова раздалось шипение, переходящее в рык. Глаза у сестры Агнес стали размером с блюдца, по спине пробежали мурашки, ноги лишились способности передвигаться. Она застыла на месте.

— Кто здесь? — спросила монахиня, обращаясь к темному каменному проходу.

В ответ не прозвучало ни звука. Сестра Агнес приготовилась сделать следующий шаг, и только тогда раздалось слабое царапанье, похожее на звук, который издает на твердой поверхности крупное насекомое, а возможно, на скрежет длинных ногтей по камню…

Резко обернувшись, сестра Агнес посмотрела в сторону двери в часовню. Темнота была почти полной, и все же она разглядела что-то бледное, скорченное, неподвижное и лишенное волос. Это могла быть забытая химера-горгулья, оставленная сидеть возле двери, но ее глаза горели огнем.

Сестра Агнес словно приросла к месту. У нее на глаза навернулись слезы. Она была не в силах отвести взгляд.

Тут существо зашевелилось, и сестра Агнес побежала, вопя так, словно за ней гнались хозяева преисподней.

— Я в это не верю, — заявил сенатор Девлин.

— Я вам очень признателен, господин сенатор, — сказал Томас.

— Это не просто слепое доверие, Томас, — продолжал Девлин. — Ваш брат был хорошим человеком, однако за вас в таком вопросе я не смог бы поручиться, не располагая больше ничем конкретным.

— Так почему вы мне верите?

— Все чересчур гладко. Ни один террорист в здравом уме не оставит у себя дома такое барахло, а сам отправится в отпуск. Это бессмысленно.

— Вот только убедительными доказательствами подобные рассуждения вряд ли можно считать, сэр, — заметил Томас.

— Вам не сказали, что у вас дома нашли несколько экземпляров Корана, а также всевозможную экстремистскую религиозную литературу?

— Нет, сэр.

— Томас, вы умеете читать по-арабски?

— Нет, сэр.

— Я так и думал.

— Опять же, сэр, это нельзя считать убедительным доказательством…

— Так считаю не я один, — перебил его Девлин. — Даже ребята из МВБ полны скептицизма. По крайней мере, некоторые из них. Те, кто не пугается теней настолько, что дырявит пулями все движущееся. Понимаете, весь этот печатный бред на арабском: книги, брошюры, компьютерные распечатки — мог попасть откуда угодно. Но у вас дома не нашли ни одного клочка с рукописной надписью по-арабски. Все книги новенькие, оружие почти не было в употреблении, в материалах для приготовления бомб отсутствует главный компонент, который мог бы указать на ближневосточный след. Для меня все это выглядит откровенной липой.