Паула Гослинг - Кобра

Потому что, когда он будет выписывать чек Тихоокеанской Газовой и Электрической компании, внутри него будет спать зверь. Зверь, которым он когда-то был. Майк мог только надеяться, что он будет спать тихо за улыбками, детьми, Клер, повседневностью. Но он никогда не умрет.

Никогда… Никогда.

– Как ты только можешь спать сидя? – возмущенно прошептала Клер.

Он моргнул и широко открыл глаза.

– Приучаешься в карауле. На случай, если капитану вздумается обойти посты.

Она легко коснулась его щеки.

– Ты все еще горишь. Ложись. Я покараулю.

Ему только оставалось выбрать, куда прислониться: к колючим веткам или к ней.

Внезапно Малчек проснулся, как от толчка, сна ни в одном глазу. Вокруг стало немного светлее или, точнее, не так темно. Не так-то легко определить время, когда голова разлетается на кусочки.

Дождь перестал, а ураган превратился в порывистый, безголосый бриз. Майк попытался глубоко вдохнуть, но не смог. Грудь словно была обвязана стальными прутьями. Он не мог понять, упала ли температура. Одежда все еще была сырой, но он совсем не чувствовал холода. Просто замечательно!

Когда он сел, стараясь двигаться очень медленно, каждый мускул, каждая кость в его теле запротестовали, и это слабое усилие вызвало у него тошноту. «А теперь нашего смелого и отважного героя вот-вот вырвет в кустах», – презрительно усмехнулся он над собой.

Вокруг не было слышно щебетания птиц. Почему? Через секунду он понял: Ритмичное движение сквозь подлесок, шаги, пауза, снова шуршание и треск. Это, несомненно, был человек. Лоси редко разговаривают сами с собой. Это научный факт.

Малчек медленно, осторожно выдохнул, внезапно вспомнив, что задержал дыхание в груди. Прошло еще несколько минут, и донесся новый звук. Он почувствовал, что не прочь выругаться и сам. Эдисон мочился, Майк слышал журчание, за которым последовал возглас облегчения и короткий звук застегиваемой ширинки. Если только у Эдисона нет болезни почек, следующий раз ему захочется в сортир не раньше, чем несколько часов, а ведь Малчек мог бы использовать эту возможность. Чуть больше света, и он бы разглядел струйку пара от соприкосновения горячей мочи и холодного воздуха. Звук вроде бы доносился слева. Он постарался разглядеть что-нибудь в темноте, но огромные деревья, окружавшие кусты, могли бы скрыть даже десятитонный грузовик. Безнадежно.

Эдисон двинулся. Пошел дальше. Он даже не пытался делать это бесшумно.

Малчек уже обратил на это внимание. Эдисон, как и он сам, научился убивать. Но по-другому. Любой человек, производящий подобный шум, привык двигаться в группе людей. Флот, конвой, инфантерия… Умение Эдисона ходить неслышно было лучше, чем у обыкновенного человека, но далеко не безукоризненно. По сравнению с Малчеком, Эдисон двигался, как гиппопотам, и это было хорошо. Это было очень, очень хорошо.

Постепенно звуки шагов Эдисона затихли. Стараясь не шуметь, Малчек начал выкладывать содержимое своих карманов на подстилку из засохших листьев папоротника и хворостинок. Четыре обоймы для ружья, пол-упаковки патронов для револьвера. Понадобится всего один.

Клер наблюдала за ним. Он ощущал ее взгляд, прикованный к маленькой кучке смерти, растущей перед ней. Майк вытащил из кармана складной нож и засунул его внутрь правого ботинка, за щиколотку. Затем достал уже почти сухой платок и обтер ружье. Нашел хороший камень размером с кулак и завязал его в квадратный кусок материи, просовывая концы через дырку ремня, и повесил камень на пояс, за кобурой револьвера. Огляделся. Его заинтересовали шипы, хотя не было ни времени, ни материала, чтобы использовать их с толком. Наломать с пригоршню заняло не больше минуты.

Клер ни о чем его не спросила. Она знала. Может быть, она всегда знала, поэтому слова были ни к чему. Ее дело – слова, его – Эдисон.

– Оставайся здесь, пока я не вернусь за тобой, – прошептал Малчек, вытряхивая из карманов мелочь.

Он оторвал подол своей рубашки и тщательно завернул в него пули для револьвера, сплющивая то, что получилось, чтобы засунуть в задний карман джинсов. Оторвав еще одну полоску материи, он обвязал ею лоб, чтобы волосы не падали на лицо.

– Если я не вернусь за тобой, пережди здесь еще одну ночь, а потом двигайся в направлении моря. До тех пор не выходи. Хорошенько рассмотри любого, к кому обращаешься за помощью, прежде чем раскрыть себя, даже если это человек в форме.

Он протянул руку, нащупывая грязь, и захватил пригоршню. Испачкав ладони, Майк размазал ее по рукам, лицу, ушам, затылку и даже под волосами. Когда он растирал грязь по векам, то подумал, усовершенствовали ли они краску для век, с которой так носились во Вьетнаме. И что там еще было? Ах, да. Черная зубная паста.