Паула Гослинг - Кобра

Малчек дотянулся до ее руки и потянул вниз, усаживая.

– Сядь, Клер, – утомленно сказал он, и она опустилась рядом с ним.

Физические силы, казалось покинули ее, но гнев не ослабел. Она не в силах была слышать поражение в его голосе.

– Мне все равно, сколько их было, – семь, семьдесят или семьсот, – сказала она Эдисону. – Это было там, а сейчас мы здесь. Он был солдатом, он делал то, что ему приказывали.

– Это не оправдание, Клер, – мягко сказал Малчек.

– Да, но с этим кончено. Кончено навсегда. А у тебя какие причины? – прошипела она Эдисону. – Деньги, величие, я полагаю.

Эдисон кивнул в знак согласия.

– Деньги, конечно, неплохие. И не облагаются налогом, заметьте. Но примечательно, что тебе захотелось узнать мои причины. Знаешь ли, ты в уникальном положении, чтобы понять, почему я этим занимаюсь. Очень уникальном. Позвольте мне рассказать вам о человеке, с которым мы знакомы.

Малчек сидел не шевелясь. Появилось что-то новое. Клер чем-то задевала Эдисона, заставляла его важничать. Костяшки его пальцев, сжимающих рукоятку пистолета, уже не были белыми от напряжения, ноги не упирались в пол, и Эдисон медленно, очень медленно перемещал свой вес на пятки. «Давай, Клер, давай!» – подбадривал мысленно ее Малчек. И ждал.

– Этот человек, которого мы знаем, – продолжал рассуждать Эдисон, – из тех, на которых все смотрят, но никто не видит. Скучный человек. Работяга. Свою работу выполняет хорошо, но без вдохновения, без искорки. Когда он вам нужен, он на месте, и не попадается на пути, когда у вас есть более интересные занятия. И в рекламе, как Вы прекрасно знаете, милая Клер, работает очень много таких людей. За спинами блестящих молодых людей и воротил бизнеса работают поденщики, труженики, не выдающиеся. Их полно в Нью-Йорке, и в Чикаго, и в Детройте, да и везде. Их то видно, то нет. Кое-чем они пользуются, но и их используют. Бог мой, как их используют.

Малчек почувствовал, как Клер внезапно замерла. Почему? Почему? Что такого сказал или сделал Эдисон? Он не понимал. Где-то, в какой-то момент разговор принял другой оборот, а он его пропустил. Он свесил голову, позволяя волосам скрывать его глаза, позволяя разговору продолжаться, и ожидал своего шанса. Эдисон так сконцентрирован на Клер, что, может быть, всего лишь может быть, он забудет на мгновение про Малчека, и Малчек начал готовился, делая медленные, неслышные вдохи.

– Клик-клик. Клер. Теперь послушаем тебя. Хорошая идея не разбирает, к к…кому она пришла.

Голос Эдисона был жестким, почти въедливым. Что он от нее хочет?

Внезапно дыхание Клер остановилось, вышло, как будто замирая навсегда. Малчеку хотелось взглянуть на нее, но он не рискнул.

– Алва? – спросила она недоверчиво. – Алва?

– Да! Да! – радость Эдисона была такой по-детски восторженной, что Малчека передернуло. – Нас ни разу не представили друг другу, не правда ли? Но ты, наверняка, видела меня, и я, наверняка, видел тебя. Я узнал имя, когда нашел его в твоей квартире. А я, знаешь ли, все еще в Нью-Йорке. О да, я знаю, что вы все думаете обо мне в ТН и других агентствах: полезный работяга. Скучная работа – давайте поручим ее старине Тому, а сами займемся чем-нибудь поинтереснее. Многие скучающие мужчины ударяются в гольф, алкоголь, женщин. Я же предпочел иную альтернативу. У меня было свое ремесло, и знал я его отлично. В твоем мире я, может быть, никто, Клер, но я лучший наемный убийца в стране. А возможно, и в мире. Скучный, тугоумный Том Алва, это правда. Это так смешит меня, когда я берусь за их маленькие заданьица и выгляжу благодарным. Как бы я хотел сказать им правду. Как бы я хотел… Что бы они сказали, если бы пес вдруг встал на задние лапы и укусил их? Эй! А ты что скажешь? Ты единственная, кто когда либо узнает! Что ты теперь мне скажешь?

Малчек почувствовал, как Эдисон жаждал принудить Клер к ответу, заставить ее изумиться, получить от нее то, чего ему так хотелось.

– Я… Это… – запиналась Клер.

Малчек вскочил, оттолкнувшись расставленными ногами, и бросился между Клер и револьвером, направленным на нее обвиняющим пальцем. Но, сделав первое же движение, он понял, что ошибся. Ему следовало бы ждать, следовало бы вспомнить, что он больше не работает в одиночку, не работал со времен Вьетнама. Но в тот момент он думал только о Клер, и теперь снаружи раздался звук, которого ему следовало бы подождать всего лишь минуту. Шум мотора мотоцикла, завывающий, газующий, приближающийся.

Гарер.

В остановившемся мгновении, зависший между Эдисоном и Клер, в долю секунды Малчек ощутил отчаяние, затем пистолет взорвался ему в лицо, и он уже ничего не ощущал.