Андрей Мягков - «Сивый мерин»

Ей удалось справиться с волнением и она продолжила насмешливо-спокойно.

— Но, принимая во внимание ваш возраст и с учётом того, что произошло непоправимое, я буду снисходительна: да, в результате — так получилось — выполнил. Любил меня. Обещал жениться на Вере. И, как вы, надеюсь, знаете, стал мужем Жени Молиной.

Мерин удовлетворённо улыбнулся: «Зачем такая вычурная преамбула, если ответ на вопрос всё же последовал?» Вслух он сказал:

— Простите ради бога, я всё понимаю, конечно, если хотите — можете не отвечать, никакой это не допрос, что вы, исключительно ваше желание — или нежелание — помочь следствию. Буду вам крайне признателен, если и в дальнейшем вы возьмёте на себя труд пресекать мою бестактность.

Мерин даже вспотел от желания выглядеть в глазах своей рыжей спутницы непроигрывающим словесным дуэлянтом и, похоже, старания его увенчались успехом: в удивлённом Катином взгляде он прочёл уважение.

Светлана, наоборот, замкнулась, но и этот демонстративный уход в себя показался Мерину сознательным, рассчитанным с большой точностью. Он продолжил:

— Скажите, вы встречались в последнее время?

Вопрос сознательно был задан без конкретных имён, и Мерин готов был спорить на что угодно: Светлана Нежина воспользуется «оплошностью» недоразвитого следователя и заговорит исключительно о подруге.

— Редко. Сразу и не припомнишь, когда мы с Женькой в последний раз… Больше года, наверное.

Сева абсолютно невпопад заулыбался, самодовольно потёр руки: «Чёрт, опять нет Трусса, мог бы сорвать большой куш».

— Время ведь так летит, особенно когда тебе за тридцать. Это в школе нам казалось — мучение не кончится никогда, а сейчас… Ничего не вернёшь…

Она нервно плеснула коньяк в бокалы, подняла свой.

— Не чокаясь. Земля ей пухом. — Выпила одним глотком. — Да нет, вру, какой там «год». С тех пор, как они с Димкой поженились — пять лет, кажется, — один раз и пересеклись всего…

— А с Кораблёвым?

— Что с Кораблёвым?

Мерин не стал уточнять вопрос, покорно выжидал, увлёкшись записью в блокноте.

Светлана вновь потянулась к изящной бутылке, дробно ударила горлышком по бокалу. Пролитая коричневая жидкость утрированно отразилась в полировке журнального столика.

— С Кораблёвым чаще.

Сева замер: интонация, с которой была произнесена столь невинная на первый взгляд фраза, неожиданно резко ударила и столь же резко отлетела прочь, оставив на лбу лёгкую испарину: «Или это гениальная имитация, достойная сравнения с лучшими образцами актёрского исполнительства, или же правы те, кто утверждает, что голосовые модуляции, если уметь их слышать, способны выдать самые сокровенные человеческие тайны.»

Нужен был пробный камень.

— Вы думаете, он жив?

Он не успел закончить фразу, как жестокое, громкое «Не знаю!!» надолго повисло в воздухе. В этом коротком выкрике не было решительно ничего, что хотелось бы ей сказать в данную минуту. Ни-че-го!

Но Сева её понял. Он услышал.

«Ты, ублюдок ментовский, мразь легавая, испытывающая оргазм исключительно от запаха крови, ты смеешь спрашивать, верю ли я, что не сгорел заживо, не обуглился человек, одного взгляда которого в мою сторону было достаточно, чтобы, бросив всё (ВСЕ!), унестись с ним в облака или покорно стелиться по земле, дабы ему было обо что вытирать ноги?! Верю ли я?! Верю!!! А если бы не верила — Господи прости — прахом его святым заполнила бы своё тело, подожгла вечным огнём и соединила тем самым навеки тех, кому не суждено было соединиться на этой планете…»

Эти не произнесённые Светланой Нежиной слова были столь очевидны, так отчётливо рассекли пространство, что Мерину осталось только удивиться, почему Катя реагирует на них столь неприличным в данном случае безучастным равнодушием. Тут рыдать в пору, бить себя в грудь и каяться за то, что вольно или невольно стал виновником трагических воспоминаний. Пасть коленями на усыпанную горохом твердь, бить челом пред Вершителем судеб наших, пока не засветит надежда на прощение греха великого…

И вдруг — что это?

— Понимаете, Юрий Николаевич, не могу объяснить, почему я встал и пошёл к камину, логики в этом никакой не было, как сказал бы один мой новый знакомый — нелогично. Сидел, сидел и вдруг ни с того ни с сего, без хозяйского разрешения зашагал по чужой квартире. Она сама этого не ожидала, да и Катя тоже — обе рты поразевали: куда это он? А меня до этого кольнуло — сразу-то я не понял — что, а потом допёр, вернее, простите, догадался, зачем она сначала подробнейшим образом рассказала мне о шекспировской любви Кораблёва и Нестеровой, и только потом, видите ли, спохватилась, поинтересовалась, не встречался ли я до неё с этой Верой.