Клэр Лэнгли-Хоторн - Последствия греха

— Сесиль! — Урсула не сдержалась. Ей нужно было знать.

Сесилия снова засмеялась и заговорщицки склонилась к ней:

— Милая, это леди Виктория Эштон, невероятно богатая вдова невероятно богатого графа Эштона. Говорят, недавно у нее возникли какие-то юридические трудности в связи с поместьем и лорд Розем охотно предложил ей свои профессиональные услуги. Ходят слухи, что предложил он не только это…

Урсула старалась казаться равнодушной.

Сесилия усмехнулась:

— Впрочем, не стоит беспокоиться — она чуть ли не вдвое тебя старше. И если он охотится за деньгами…

— Сесиль, довольно!

Сесилия фыркнула:

— Брось мечтать, Салли, ты ведь все понимаешь. Судя по тому, что я слышала, у лорда Розема ни гроша за душой.

— Чепуха, — нахмурившись, отрезала Урсула.

— А вот и нет. — Голос Сесилии упал до шепота. — Говорят, после смерти брата он унаследовал не только титул, но и уйму долгов. Его брат был заядлым картежником. Я слышала, как па говорил: Бромли-Холл буквально лежит в руинах! Все западное крыло стоит закрытым, чтобы сократить расходы на содержание дома.

Музыканты начали настраивать инструменты, и спустя несколько минут свет начал меркнуть.

— Хорошо бы папа поторопился, — сказала Урсула, — иначе он все пропустит. Ведь в «Электре» всего один акт.

Сесилия вернула ей бинокль.

— Па сегодня весь день такой сердитый, что я не прочь бы отдышаться… А вон и они.

Показались мистер Марлоу и Дэниэль Эббот, оба мрачные.

Сесилия, обернувшись к соседке, подняла брови и состроила гримаску.

В обширном зале погас свет; шум стих, когда раздались звуки оркестра. Урсула была поглощена музыкой и происходящим на сцене. История Электры — трагическая история всепоглощающей ненависти — вызывала в ней глубокий внутренний отклик. Увидев героиню в одиночестве, покинутую, в поисках секиры, которой убили Агамемнона, Урсула ощутила болезненный укол. Когда вернулся Орест, она немедленно испытала облегчение — вплоть до финальной сцены, от которой у нее захватило дыхание. Безумный танец закончился, Электра упала на пол мертвой. Урсула подавила рыдания. Представление невероятно ее расстроило. Сесилия, судя по всему, пыталась заглушить фырканье. Когда зажегся свет, она ткнула соседку под ребра.

— Ты просто несносна, — сказала Урсула.

— Перестань распускать нюни. И поторопись. Па заказал столик в «Кавендиш», и я умираю от голода.

Урсула неохотно поднялась и последовала за Сесилией к лестнице, забитой людьми. Сесилия заметила впереди приятельницу и попыталась нагнать ее в толпе. Отец Урсулы задержался в ложе, занятый разговором с Дэниэлем Эбботом. Урсула встала поодаль, пытаясь расслышать, о чем шла речь по ту сторону занавесок.

— Вы уверены, что эта вещь принадлежит ему? — резко спросил Эббот.

— А кому еще?

— А как насчет той женщины, которая в ту ночь была с Лаурой?

— От таких, как она, всегда одно беспокойство, — отвечал Марлоу, — но мы ни в чем не можем быть уверены. Во всяком случае, у нас есть дневник.

— Мы имеем дело с серьезной угрозой?

— Да. С очень серьезной, — кратко сказал Марлоу.

— Тогда у нас не остается иного выбора, кроме как действовать, — отозвался Эббот.

Урсула услышала шум, свидетельствующий о том, что мужчины собираются покинуть ложу. Девушка быстро повернулась и заспешила вниз по лестнице сквозь толпу, вливавшуюся в фойе. Ей было жарко, душно. Толпа напоминала океан лиц и голосов — волнующийся, непрерывно движимый невидимым приливом.

К неудовольствию Урсулы, отец предложил миссис Помфри-Смит и Тому Камберленду присоединиться к ним за ужином в отеле «Кавендиш». Том обменялся с Урсулой влажным рукопожатием и многозначительной улыбкой. Начатый ею разговор о мадам Лонуа, видимо, подстрекнул его к попытке установить некоторую близость, и Урсуле страстно хотелось вывести беднягу из заблуждения, дав понять, что она не ждет и не хочет от него помощи.

Когда Урсула села, Том начал приглушенным, заговорщицким тоном:

— Ваш отец рассказал мне про этот ужасный инцидент. Надеюсь, вы в порядке.

— Благодарю вас, — холодно отозвалась Урсула, расправляя на коленях льняную салфетку.

Когда она заметила лорда Розема, сопровождавшего свою мать и леди Эштон к их столику, раздражение только усилилось. Отец был подавлен и печален, он почти не принимал участия в разговоре. Развлекать сидящих за столом выпало на долю миссис Помфри-Смит. Сесилия, лукаво поглядывая на Урсулу, видимо, наслаждалась происходящим.