Клэр Лэнгли-Хоторн - Последствия греха

— Но ты пытаешься… — та подыскивала нужное слово, — пытаешься… очистить ее от подозрений? Или нет?

— Да, — ответила Урсула.

— Хочу, чтоб ты знала: у нее по-прежнему много друзей среди нас. Если мы можем что-нибудь сделать — пожалуйста, поставь меня в известность.

Урсула не сомневалась, что Анна, говоря «нас», имеет в виду руководство Женского союза.

— Благодарю вас, — кивнула она.

— Несомненно, полиция охотно повесит все это на Фредди.

— Конечно.

— Чего еще от них ждать. Что мы можем сделать?

— Ну… — Урсула ненадолго задумалась, прежде чем продолжить. — Хорошо бы выяснить, кто был в тот вечер у мадам Лонуа. Полицию, кажется, это не особенно интересует, в отличие от меня. Возможно, там присутствовали и другие возлюбленные Лауры. Я буду благодарна за любые сведения… если только они помогут избавить бедняжку Фредди от этих жутких обвинений.

— Я знаю, какой репутацией пользовалась Лаура. У нее было множество возлюбленных — и не только среди женщин.

— Простите? — Урсула непонимающе уставилась на Анну.

— Мужчин она тоже любила.

— О! Понимаю. — Урсула казалась слегка смущенной.

Анна положила руку ей на плечо.

— Нам пора. Как я могу связаться с тобой, если узнаю что-нибудь важное?

Толпа быстро двигалась мимо них. Урсула поспешно отыскала в сумочке свою визитку.

— Возьмите.

Анна изучала адрес с плохо скрытым недовольством.

— Дам знать, как только что-нибудь выясню, — сказала она.

— Спасибо.

Мимо них прошла женщина с маленьким лиловым флажком, на котором был вышит девиз Женского социально-политического союза «Дела, а не слова!».

— Кстати, — сказала Анна, — я не получаю вестей от Алексея. Насколько мне известно, он все еще в Париже.

Урсула отвела взгляд.

— До свидания, — проговорила Анна, и Урсула с удивлением отметила, что в голосе русской прозвучала определенная симпатия. — Я свяжусь с тобой, как только узнаю что-нибудь, что могло бы помочь Фредди.

Урсула кивнула:

— До встречи.

Атмосфера уже изрядно накалилась, когда миссис Эммелина Пэнкхерст поднялась, чтобы обратиться к собравшимся. Как только она прочла заявление премьер-министра о том, что слушание Примирительного билля отложено до следующей парламентской сессии, поднялся шум негодования. Ее дочь, Кристабель Пэнкхерст, вскочила с места и потребовала объявления войны правительству. Миссис Пэнкхерст заявила, что поведет шествие по Даунинг-стрит, и все встали, готовые следовать за ней. Урсулу буквально вынесло наружу. Толпа двигалась быстро, миссис Пэнкхерст задавала ритм. Появились транспаранты: «Мы боремся на наши права! Билль должен быть заслушан!»

Через четверть часа участницы собрания достигли Парламент-сквер, где к ним присоединились сторонники Женского социально-политического союза, ожидающие сигнала, чтобы двинуться маршем к палате общин. Урсула заметила, что полицейский офицер приказал перегородить живой цепью вход на Даунинг-стрит. Миссис Пэнкхерст вела демонстрацию прямо на строй констеблей, пока суфражистки и полиция не оказались лицом к лицу.

Урсула стояла в самом центре взволнованной толпы. Она с трудом удерживалась на ногах. Полисмен схватил ее за руку, и девушка тщетно боролась с ним. Он так сильно стиснул ей локоть, что чуть не вывихнул его.

Толпа быстро прорвалась сквозь заслон; некоторые женщины ухитрились достичь резиденции премьер-министра, прочие боролись с полицией. Урсула видела, как их немилосердно валили на землю — констебли старались оттеснить манифестанток. Она видела, как кого-то уносили в полубессознательном состоянии. Транспаранты были изорваны в клочья, женщины падали под ударами. Начался хаос.

Она видела, как два полисмена волокли Анну и заталкивали ее в машину.

Прическа Урсулы рассыпалась, волна кудрей закрывала лицо, падая на глаза. Платье было порвано, один из рукавов распустился по шву. Констебль снова попытался схватить ее за руку и вполголоса выругался, когда она быстро и сильно пнула его в голень.

— Констебль, я сам разберусь! — раздался смутно знакомый голос.

Полисмен выпустил ее, и Урсула упала на колени. Она подняла голову и увидела, что перед ней со скрещенными на груди руками стоит инспектор Гаррисон. Лицо у него было усталое и мрачное. Урсула дерзко взглянула на полицейского, поднимаясь с земли. Толпа начала рассеиваться. На обочине лежала женщина, накрытая черным пальто. Возле нее, взывая о помощи, хлопотал какой-то юноша.