Буало-Нарсежак - Шусс

— К этому времени я развил уже большую скорость, хотя не прошел и четверти спуска, — продолжал Деррьен. — Если бы не эта неприятность, я бы поставил рекорд трассы.

— Когда вас будут завтра интервьюировать, а вас непременно будут подстерегать, повторите им это, — попросила Берта. — А потом?

— Потом я плохо приземлился и упал. Это полностью моя ошибка. — Он подумал и добавил: — Нет, конечно, не совсем. Я отклонился в сторону. Как вам это объяснить? — Правой рукой Альбер изобразил наклон трассы, поясняя: — Я нормально ехал. — Затем он положил левый кулак на руку. — Вот бугор. Нормально я должен был оторваться от склона и лететь, продолжая следовать оси спуска. Но нет. Меня стало заносить в левую сторону, немного, но достаточно, чтобы потерять равновесие.

— И как вы это объясняете? — спросила Берта.

Вмешался Лангонь, произнеся своим самым недовольным голосом:

— Альбер утверждает, что мои лыжи деформируются на определенных режимах.

— Ладно, — сказал Деррьен примирительно, — я ничего не утверждаю. Я предполагаю. Если имеется незаметная ошибка в распределении жесткости лыж, ее можно установить только при испытаниях.

— А что вы скажете об анонимных письмах?

— Я начинаю понимать, — задумчиво произнесла Берта. — Кто мог заранее знать, что «велос» в один прекрасный момент фатально деформируются? Кто-то вхожий в сборочный цех…

— Невозможно, — прервал Берту Лангонь.

— Тем не менее, — возразил ему Дебель, — факты таковы. Марез был хорошо знаком с техником, занимающимся «велос». Может быть, достаточно несколько раз сильно согнуть или скрутить скользящую поверхность, чтобы она ослабла. Это мое предварительное предположение.

— Оно никуда не годится, — закричал Лангонь. — Я знаю, что говорю. Мадам Комбаз, я готов убраться, если вы этого хотите.

Ты понимаешь, Поль, такие сцены меня доканывают. Вокруг меня теперь сплошные враги. Все это пахнет крахом, и мне жаль Берту, раздавленную грузом ответственности и вынужденную искать дорогу среди стольких препятствий. Деррьен предложил временное решение.

— Я не верю в саботаж, потому что это физически невозможно. Но, может быть, ваши лыжи не достаточно широки для развиваемой ими скорости. И если какой-нибудь техник заметил это с самого начала, вот вам объяснение анонимных писем. Если принять мою гипотезу, они совсем не угрожающие. В них можно прочесть между строк: «Будьте осторожны».

Мы посмотрели на Лангоня, покусывавшего дужку очков.

— Возможно ли, — спросила Берта, — доработать «велос»?

— Если предположить, что Альбер не ошибается, — раздражительно ответил он наконец, — это вам обойдется в миллионы. Я вынужден…

Берта жестом его прервала.

— Деньги — это моя забота. Вы должны думать о времени. Сколько вам нужно не для запуска серии, а для изготовления экспериментального образца?

Лангонь, наморщив лоб, задумался. Деррьен снова вступил в разговор:

— У меня есть кое-кто на примете для нового испытания. Сам я вышел из строя на пять или шесть недель, но молодой Рок будет счастлив оказать нам услугу.

— Это безумие, — сказал Лангонь. — Я могу попробовать… Но ничего не гарантирую.

Дискуссия на этом практически закончилась. Я опускаю недомолвки, многочисленные повторения, шум ненужных слов, весь этот гомон, сопровождающий грозовые споры. Я хотел уехать с Эвелиной в Пор-Гримо, и там, вдали, немного забыть проблемы, мучающие Берту. Не тут-то было. Берта решила, что мы все вместе завтра поедем в Гренобль и я возьму Деррьена с собой, потому что так ему будет удобнее. В течение всего вечера Эвелина избегала оставаться со мной наедине. Берта в уголке холла отеля вела переговоры с Лангонем. Они должны были договориться о деньгах, а это было, по-видимому, непросто. Оставался Дебель, с которым я пропустил пару стаканчиков в баре. Он тоже, нахмурив брови, считал.

— Между нами, — доверительно сказал он мне, — эта бедная женщина тратит больше, чем может себе позволить.

— Мне тоже так кажется.

— Она ведет себя так, словно это только ее дело. Но ведь есть дочь, есть…

Дебель внезапно смолк. Я понял, что он хотел сказать «вы», и пришел ему на помощь, закончив фразу:

— Да, фабрика, акционеры.

— Если банки поскупятся в момент, когда она будет нуждаться в кредитах… Вы увидите, что получится… О! Честь дома «Комбаз»!.. Спокойной ночи, Бланкар. Я иду спать.

…Вот, Поль, очень краткий отчет об этих драматических днях. Твое успокоительное меня больше не успокаивает. Я чувствую, как впадаю в депрессию.