Буало-Нарсежак - Волчицы

Буало-Нарсежак

(Пьер Буало и Том Нарсежак)

Волчицы

Роман

Перевод Т.В.Чугуновой

В сборник вошли три наиболее известных романа, принадлежащих к жанру социально-психологического детектива, ставшего открытием французской прозы середины XX века: Пьер Буало и Тома Нарсежак "Волчицы" (1955), Ноэль Калеф "Лифт на эшафот" (1956), Себастьян Жапризо "Ловушка для Золушки" (1962). Пафос сборника - в разоблачении преступной природы буржуазного общества, дегуманизированной сущности "ловушек", подстерегающих личность в "обществе потребления".

Глава I

- Теперь-то уж мы выпутались, - сказал Бернар.

Постукивали на стрелках колеса, скрипели дощатые перегородки; я уже много часов сидел, прислонясь спиной к мешку с картошкой, и все сильнее ощущал каждую его выпуклость, впивавшуюся мне в поясницу, давившую на ребра; сквозь дырявую крышу тянуло сыростью и копотью паровозной топки, а надсадное дыхание локомотива перемежалось с ударами буферов. Вслед за Бернаром поднялся и я; тело у меня затекло и ныло, а тут вагон тряхнуло, и я полетел на мешки, но сильная рука Бернара поставила меня на ноги.

- Смотри-ка! - крикнул он. - Это Ла-Гийотьер.

- Не Ла-Гийотьер, так что-нибудь другое.

- А я тебе говорю, Ла-Гийотьер!

Я приник к крошечному люку, но увидел лишь очертания вагонов, белесый дым да зеленые и красные огни семафоров. Бернар придвинулся ко мне.

- Ну как?.. Не очень устал?

- Мочи больше нет.

- Я тебе помогу.

- Не надо.

- Элен живет совсем рядом.

- Бесполезно.

- Ну не глупи, Жерве, старина.

- Я тут поразмыслил... Не хочу и дальше быть тебе обузой. Отыщу другой поезд, идущий на юг - в Марсель, Тулон, не важно куда... Как-нибудь выкручусь.

- Тихо!.. Военный эшелон!

Поравнявшись с составом, который, словно стена туннеля, отражал грохот, производимый нашим поездом, мы замедлили ход. Замелькали платформы с приземистыми танками, пушками, укрытыми брезентом и напоминающими стреноженных скакунов. На мгновение мне захотелось, чтобы наш поезд остановился. Тогда Бернар не сможет выйти! Не сможет добраться до Элен! Не сможет больше без конца твердить, какой он везучий! До чего осточертело мне это его везение! С самого начала "странной войны", а особенно с тех пор, как мы оказались бок о бок в лагере для военнопленных, в ужасающей тесноте барака, Бернар задавил меня своей не знающей удержу и чрезмерно горячей дружбой. "Ты, Бернар, хуже кюре!" - шутили порой в бараке. Я же не имел права противиться этой дружбе, поскольку он раз и навсегда решил, что я его друг, и выбрал меня, чтобы поведать мне о своей жизни, что и делал чуть ли не каждый день, заканчивая очередное излияние обязательным: "Ты-то меня понимаешь! Какое счастье, что ты со мной, Жерве!" Под тем предлогом, что я не получаю посылок, он делился со мной своими. Властно совал мне в карманы сигареты, шоколад. За два года не наберется и двух свободных часов, когда бы я мог уединиться и насладиться одиночеством. Я курил табак Бернара, носил кальсоны Бернара, был пленником Бернара. А когда Бернар решил бежать, он, ясное дело, потащил за собой и меня. "Со мной тебе нечего бояться, мой маленький Жерве!" И самое поразительное - он был прав. В самый разгар зимы мы прошагали пол-Германии, перешли границу, и все без сучка без задоринки. А теперь вот подъезжали к Лиону - грязные, заросшие, оборванные, похожие на бродяг, но живые и невредимые. Бернар ликовал. Что до меня...

Я уселся на мешок и машинально пошарил в кармане. Но сигареты давно кончились. Наскреб несколько крошек табака и принялся сосать их; в это время вагон въезжал на поворотный круг. На фоне люка смутно белело лицо Бернара. Возможно ли? Неужто мы и впрямь расстанемся? Достанет ли у меня наконец сил жить одному, по собственному разумению, как полагается мужчине?

- Взгляни-ка! - крикнул Бернар. Я послушно встал. - Видишь?.. Это Лион.

Мы обогнали эшелон с пушками и медленно продвигались вперед в сырой темноте, звуки разносились далеко вокруг и отдавались слабым эхом.

- Нам надо добраться до бульвара Жана Жореса, - объяснил Бернар.

Мне были знакомы мельчайшие модуляции его голоса, и я без труда ощутил переполнявшую его радость.

- Жерве, - вновь заговорил он, - давай без шуток. Ты пойдешь со мной, да?

- Нет.

- Но тебя же, дубина ты этакая, сцапают еще до рассвета. Я ведь тебя знаю.

- Пусть я не такой шустрый, как ты, но, будь уверен, выкарабкаюсь.

- Послушай, Жерве, сейчас не время...

Ну что ж, проповедью больше, проповедью меньше.