Паула Гослинг - Ответная месть

— То, что ты сказал, доказывает только, что все эти копы были просто обыкновенные люди, — заключил Нилсон. — В какие-то моменты они совершали ошибки. Но это не значит, что они все время поступали неправильно.

— Конечно нет, — согласился Страйкер. — Не все время — только иногда, — но с тем человеком, с которым нельзя было ошибаться.

— А где Эберхардт теперь? — спросила Дэйна.

— Посмотрим. Он должен был бы быть… — о, дерьмо! — Страйкер смотрел на экран и хотел прочесть вслух появившиеся там слова. Но они так и остались лишь обозначавшимися на экране.

— Эберхардта освобождают из-под стражи в девять часов утра завтра утром.

Пришло утро, наполненное благоуханием весны и первых примул. Природа расцветала. Часовой дождь, прошедший перед рассветом, вымыл улицы, а легкий ветерок высушил их, чтобы ранние пешеходы не замочили ноги.

Воздух был чист и восхитительно прозрачен: в нем уже можно было почувствовать запах новой листвы и травы.

Нилсон и Страйкер провели большую часть ночи, патрулируя Френч-стрит, надеясь увидеть Риверу, но попытки были безуспешны.

Теперь они сидели, невыспавшиеся и красноглазые, на передних сиденьях машины Нилсона и наблюдали за воротами тюрьмы.

Дэйна, проспавшая на заднем сиденье большую часть ночи, была свежее, хотя бы на вид.

— Как он выглядит?

— Эберхардт или Ривера?

— Эберхардт.

— Маленький тощий блондин, с угрями. Пальцы рук длинные, походка небрежная, трусливый кролик.

— Звучит замечательно.

— Ривера, с другой стороны, может выглядеть как угодно. Как сказал Хэрви, он мастер переодеваний. Роста выше среднего, смуглая кожа и темные волосы, но все это не имеет большого значения. Он может принять любой вид. Вот в чем проблема.

Часы на колокольне пробили девять раз. Тут же открылась дверь в больших воротах тюрьмы, и разношерстный люд начал выходить из нее. Их шаги были нерешительны и медленны, и, казалось, они сомневаются в себе, очутившись перед таким большим пространством. Третьим по счету показался Эберхардт. Он широко ухмылялся.

— Вот он! — одновременно сказали все трое. Вся разница была в том, что Страйкер и Нилсон имели в виду Эберхардта, а Дэйна — убийцу.

Они вышли из машины одновременно, но пошли к разным объектам, не замечая даже, что разделяют свои силы, поскольку каждый думал, что остальные — с ним.

Утро выдалось прекрасным. Они надеялись, что скоро конец их поискам. Несколько минут — и все станет на свои места.

Как только Страйкер и Нилсон приблизились к группе людей, выходящих из тюрьмы, прозвучал выстрел. В нескольких десятках метров от них Эберхардт, больше уже не ухмыляясь, был отброшен силой удара пули к воротам. Пуля вошла как раз над переносицей и, пробив голову, ударилась в стену, полетели кирпичные крошки и обломки смешались с кровью.

— Проклятье! — закричал Страйкер и обернулся, чтобы увидеть, откуда произведен выстрел.

— Нет! — в то же время закричал Нилсон, потому что он увидел, как Дэйна бежит сквозь ворота кладбища, которое находилось слева от церкви.

Дэйна заметила на гробнице во дворе церкви фигуру, прятавшуюся за скульптурой, изображавшей архангела Михаила. Она увидела винтовку, она увидела, как винтовка дернулась, выстрелив.

Весеннее солнце блеснуло в снайперском прицеле — и темная фигура привстала и спрыгнула на землю, оставив винтовку на гробнице, поскольку работа, вся работа была закончена.

Дэйна бежала по церковному двору, и ее туфли увязали в весенней грязи. Свежая трава была скользкой, влажной — церковная ограда защищала ее от ветра. Как и прочие незваные гости, ветры здесь были не нужны.

Но один незваный гость все-таки вошел сюда.

И теперь они бежали уже вдвоем.

Дэйна следовала по пятам за убийцей — и почти настигла фигуру в джинсах, коричневой куртке и кепи. Трава, хоть и предательски скользкая, делала бег Дэйны неслышным.

Убийца обернулся — и увидел ее.

Внезапно послышался вой полицейской сирены.

— О Боже, — выдохнул Нилсон, споткнувшись о могильную плиту и чуть не упав. Они оставили тело Эберхардта окруженным его бывшими приятелями по тюрьме и охранниками.

— Куда побежал Ривера? — задыхаясь, спросил Страйкер.

— Вон, — кивнул Нилсон, — за эту черную штуковину.

«Черной штуковиной» оказался дорогой, в викторианском стиле, мавзолей, запечатанный за давностью времени. С другой стороны его была группа деревьев и кустов, очевидно, оставленная в виде экрана, отделяющего кладбище от индустриального блока по соседству. Их разделял также небольшой поток, который затем, ниже, впадал в реку Грэнтэм. Этот же поток бежал возле приюта на Френч-стрит, только в пяти милях отсюда.