Паула Гослинг - Ответная месть

— Именно это я и сказала, разве не так?

— Не совсем. Ты становишься англичанкой прямо… перед моими ушами.

— Ничуть! — Она делала вид, что оскорблена.

— Как тебе угодно. Как там Ричард?

Она помолчала, а когда заговорила, голос ее звучал неуверенно. Может быть, плохая связь, подумал он.

— Я так предполагаю, Ты имеешь в виду Ричарда Коттерелла?

— Да, я имею в виду его. И он также наслаждался этим роскошным чаепитием?

— Ты спрашиваешь как полицейский.

— А я и есть полицейский, ты что, забыла? Грязный коп… — Но его имитация речи из телефильмов всегда хромала, а дальнее расстояние не улучшило ее.

— Да, он тоже пил чай. Как идет расследование?

— Оно не идет, а подвешено в воздухе. Издевается над нами.

— А малышка мисс «Факел» из Вашингтона? — Голос ее совсем сдал, несмотря на высококалорийный чай.

— Снова в Вашингтоне: ей поручено проверить некоторые вещи. Завтра возвращается.

— А.

— Кэти… — Его голос стал мягок.

— Что? — Она была далеко-далеко.

— Нет, ничего. Что за тема завтра?

— О… опять Шекспир, конечно. Я сдаю доклад в полдень. Очень нервничаю. — На заднем плане послышалось бормотание. Голос был мужской. Безошибочно и ясно — мужской.

— Кто это там?

— Просто кто-то вклинился. Как прошло твое появление в суде?

— Хорошо. Вклинился — куда?

— Куда? В наш разговор. Меня ждут внизу. Нас пригласили после театра на вечер. Это уникальный шанс встретиться с несколькими актерами и дирек…

— Внизу? Ты что, звонишь из своего помета?

— Да, конечно.

Наступила тишина на полминуты. Итак, она в своей комнате, время — после одиннадцати вечера, и она там не одна.

— Джек? Ты здесь?

— Да, Кейт… знаешь, таймер сработал — мне нужно идти к моему пирогу. У меня в духовке чудный горячий пирог. Удачи тебе и твоей завтрашней речи, я буду думать о тебе. Бай.

Тут же он убедился на опыте: остатки запеканки из цыпленка с вермишелью, брошенные с высоты мужского роста, разбрызгиваются по окружности радиусом примерно в метр — и при этом еще норовят запрыгнуть под холодильник.

Он все еще ползал на коленях, убирая с пола остатки обеда, когда вновь зазвонил телефон. Ругаясь, он пошел отвечать, волоча за собой грязные бумажные полотенца.

— Да?!

— Это Дэйна. Мне кажется, я что-то добыла.

— Великолепно. Когда ты вернешься?

— Я уже вернулась. Я только что вошла…

— О!

— Я разбудила вас? Простите.

— Нет, нет, я просто мыл тарелки.

— Ваша очередь на кухне?

— Мое недельное дежурство на кухне: Кейт на конференции в Англии.

— А, понятно. — Наступила пауза. — Я думаю, дело потерпит до утра, но если вы ничего не имеете против того, чтобы выпить со мной в отеле, мне будет приятна компания.

— Это того стоит?

— Что — бар?

— То, что ты добыла в Вашингтоне?

— Ну… это наводит на размышления, — медленно проговорила она.

Он подождал, но она не захотела сказать большего. В его голове начала звучать какая-то мелодия… Все знают эти игры, — звучали слова песенки, — все играют в эти игры, всем нравится эта игра: а тебе… А Кейт? А мерзавцу Ричарду Коттереллу?

— Дай мне полчаса, я приеду, — сказал он в трубку.

— Иисус! Наконец что-то новое!

Все уставились на него.

— Угадайте, с кем сотрудничал Хоторн в течение трех своих месяцев работы? Здесь? — спросил Пински.

— С Франкони?

— Нет. С Филом Ентолом.

Вскочив при радостном заявлении Пински, сотрудники теперь дружно уселись и посмотрели друг на друга. Наконец, Тос заговорил:

— И что это значит для нас?

Пински, взбудораженный от бега, промокнул лицо платком и сунул его обратно в карман. Атмосферный фронт с юга накрыл теплом Грэнтэм, и все окна были открыты настежь, чтобы приветствовать весну. Как долго она продлится — никто не знал. Может быть, даже до ночи.

— В настоящий момент это ничего не значит, — решил Страйкер. — Благодаря Дэйне мы знаем, что Хоторн вырос в Грэнтэме и что в течение трех месяцев он работал в местной полиции.

— А теперь мы еще знаем, что в эти три месяца он работал вместе с Филом Ентолом, — подхватил Тос. — Эй, подождите-ка минутку. В нашей картотеке должны быть его отпечатки пальцев. Черт возьми, почему это мы не догадались сравнить их раньше? Почему их направили в Вашингтон?

— Потому что какой-то идиот промаркировал их как «недействительные» и они до сих пор не занесены в компьютер, — сказал Пински. — Что-то пытались сделать, но, видно, не довели до конца…