Жорж Сименон - Мегре колеблется

- Но ведь вчера-то вы мне его показывали.

- Ох, совсем забыла...

- А раз я брал его в руки, значит, там остались мои отпечатки поверх других?

- И это все, что вам удалось установить? Она смотрела на него так, словно ее огорчало, что Мегрэ такой неловкий, такой недотепа.

- Вы очень красочно рассказали мне про отчуждение вашего мужа, об отсутствии у него контакта с жизнью. А вот вчера еще он занимался у себя в кабинете чрезвычайно важными делами с людьми, которые в облаках не витают.

- А как по-вашему, почему он избрал специальностью Морское право? Ведь он ни разу в жизни не был на корабле, никогда не знал моряков... Все у него только на бумаге, все - в теории, ясно?.. И это еще раз подтверждает то, о чем я вам говорила и что вы никак не хотите принять во внимание...

Она вскочила и принялась расхаживать по комнате, словно это помогало ей собраться с мыслями.

- И даже его конек, пресловутая статья шестьдесят четвертая... Разве это не доказывает, что он просто боится - боится самого себя и старается себя успокоить? Он знает, что вы здесь и допрашиваете меня, - в нашем доме все известно, кто куда и зачем пошел. Знаете, о чем ему думается? О том, что нервы у меня не выдержат и я потеряю голову. Тогда подозрение падет не на него, а на меня... А попади я в тюрьму - он свободен.

- Минутку. Мне что-то непонятно. О какой еще другой свободе идет речь?

- О полной его свободе.

- А на что ему это после смерти мадемуазель Ваг?

- Найдутся другие мадемуазели.

- Значит, вы думаете, что муж воспользовался бы вашим отсутствием и завел бы любовниц?

- Почему бы нет? Это тоже возможность увериться в себе.

- И потом по очереди убивать их?

- Не обязательно убивать всех.

- Но ведь как будто он не способен поддерживать отношения с людьми?

- Да. С людьми нормальными - с людьми нашего круга.

- Людей, не принадлежащих к вашему кругу, вы не считаете нормальными?

- Вы же прекрасно понимаете, что я хотела сказать... Ненормально, что он водится с...

- Почему?

В дверь постучали, она отворилась, и вошел Фердинанд в белой куртке.

- Мосье Мегрэ, вас спрашивает кто-то из ваших сотрудников.

- Где он?

- Здесь, в коридоре... Он сказал, что это очень срочно, и я решился провести его сюда.

В полутьме коридора комиссар увидел Люка.

- Одну минуту, мадам Парандон, вы разрешите? Он притворил за собою дверь. Фердинанд ушел. Жена адвоката осталась у себя в комнате одна.

- Что такое, Люка?

- Утром она два раза проходила через гостиную.

- Это точно?

- Совершенно точно... Отсюда вам не видать, а из гостиной хорошо видно. В доме на Цирковой улице у окна почти целый день сидит один калека...

- Очень старый?

- Да нет, просто пожилой - лет пятидесяти... Когда-то попал в аварию и потерял ноги... Теперь торчит у окна целый день и от нечего делать наблюдает за всеми, кто тут ходит взад и вперед... А еще его интересует, как моют машины, особенно "роллс-ройсы..." Судя по тому, что он мне рассказывал, - а я задавал ему всякие дополнительные вопросы, - его показаниям верить можно... Фамилия его Монтанье... А дочь у него акушерка.

- В котором часу он видел мадам Парандон в первый раз?

- Чуть позднее половины десятого.

- Она шла в направлении кабинетов?

- Да. Он разбирается в планировке квартиры даже лучше нас... Да и об отношениях адвоката с секретаршей знает.

- Как она была одета?

- В голубом, в домашнем.

- А во второй раз?

- Минут через пять после этого она прошла по гостиной обратно... И его поразило, что она даже не заметила, что в глубине комнаты горничная вытирала пыль.

- Значит, она не видела горничную?

- Нет.

- А ты допросил Лизу?

- А как же, еще утром.

- И она об этом тебе ничего не сказала?

- Говорит, что никого не видела.

- Спасибо, дружище!

- Что делать дальше?

- Ждите меня оба здесь. Никто не подтвердил показания этого Монтанье?

- Одна только служанка из квартиры на пятом этаже сказала, что заметила в окне гостиной кого-то в голубом - это было в то же время...

Мегрэ снова постучался в будуар и вошел, в ту же минуту мадам Парандон показалась на пороге спальни. Он не спеша выколотил пепел из трубки и снова набил.

- Будьте любезны, мадам, вызвать сюда горничную.

- Вам что-нибудь понадобилось?

- Да.

- Пожалуйста.

Она нажала кнопку. Несколько мгновений прошли в молчании, и у комиссара при взгляде на женщину, которую он так изводил, невольно сжималось сердце.

Мысленно он повторял текст статьи шестьдесят четвертой, о которой столько говорилось здесь за последние три дня: "Нет ни преступления, ни проступка, если во время совершения деяния обвиняемый был в состоянии безумия или если он был принужден к тому силой, которой не мог противиться".