Леонид Словин: Жалость унижает ментов и бандитов

- Ну, артисты... - У Игумнова от злости даже резануло по животу. Свои все хорошо знали сегодняшнюю взаимную неприязнь начальства.

Он оглянулся. Среди приданных сил по другую сторону неширокого прохода мелькнула стриженная светлая головка, китель с майорскими погонами.

" Надя!"

Майор, заместитель начальника курса, сейчас она была здесь со слушаками Высшей Школы. Как он мог подумать, что о н а упустит такой случай - не вызовется дежурить вместе с ним на родном вокзале!

Он подошел едва объявили перерыв:

- Надя!

- Я тебя не видела... Как ты?

Бледное, без кровинки лицо, вымученная улыбка.

Недостает, чтобы она заплакала.

- Ничего. Ты хорошо выглядишь. Наверное, головка болит? - Он знал все про ее мигрень.

- Болела. Но теперь уже проходит.

Они вышли наружу.

От платформы густым потоком двигались пассажиры.

К утру изморозь прекратилась. Невысокие деревца по другую сторону забора вдоль музея "Траурный поезд В.И. Ленина" стояли в снегу.

Перронное радио молчало.

- В деревню давно ездила?

Мать и сестра ее жили в дальнем Подмосковье.

- В воскресенье. Три часа ждала. Черневский автобус сломался. .. Все это он хорошо представлял. Они словно не расставались. - У нас на все деньги найдутся. Даже для террористов из "Красных бригад"! Только не на деревню и на дороги...

- Куда определили твоих слушаков?

- Второе кольцо оцепление... На все время съезда. А ночуем в поезде. Восьмой вагон... Зайдешь?

- Лучше ты к нам!

От входа закричали:

- Второе кольцо! На выход!

- Ну, я пошла!

- Смотри: аккуратнее!

Он подождал, глядел, как они уходят.

Мудрец сказал:

" Есть две вещи, которые ухо не слышит, но чей отзвук разносится от одного конца Земли до другого. Это - когда падает срубленное дерево, которое еще приносит плоды и когда вздыхает отосланная своим мужем женщина, которая его любит".

Из дежурки позвали:

- Игумнов! Телефон!

С Арбата звонил старший опер - Борька Качан.

- Здесь каталы ! - Качан выговаривал тихо и внятно. Вокруг были люди. Его могли слышать. - Я их всех вижу перед собой! Между выходом из "Арбатской" и кинотеатром "Художественный"...

- Эдик там? Муса? Помнишь - здоровый такой, молодой... Мастер спорта...

- Их нет, здесь третий! Джон! Которого ты двинул об шкаф в гостинице!

Во время задержания подозреваемых некто Джон оказал им сопротивление...

- Понял! Мы едем!

- Игумнов! - предостерегающе начал дежурный. - Генерал Скубилин приказал: "Никому с вокзала!.."

Игумнов бросил трубку.

- Цуканов!.. - Его заместитель возвращался в Ленинскую комнату. Поехали!

- А что начальство?..

- Давай, давай!

Игумнов не очень-то его жаловал. Зам попался хотя и опытный, но не из фанатов. Штрафник. Успел прожечь кафтан. Теперь больше не рисковал, работал с оглядкой.

Игумнов обернулся к дежурному:

- Мы погнали!

- Игумнов!

- Поручение следователя прокуратуры!

Игумнов и Цуканов оставили "газик" в стороне.

Борька Качан уже встречал их.

Старший опер работал под крутого арбатского парня. Косуха. Брюки в крупную клетку. Накачанная шея. Очки.

- Вон они! За палатками!

- Показывай.

Из метро непрекращающимся потоком шли люди. Народ с трудом протискивался в узком проходе между киосками. Под ногами хлюпало жидкое месиво. Народ вокруг был пестрый. Приезжие, фирмачи, наперсточники. На витринах - матрешки. Цветы.

Год этот был обозначен как Год Арбата.

Качан прояснял ситуацию:

- Бригада у них не особенно большая. Сторож - в голубой куртке. Справа...

Спортивного вида кавказец в куртке у угла просматривал прохожих. Игумнов не встретился с ним глазами и вроде как не засветился. Цуканов брюхатый, все с той же "Правдой", свернутой в трубку, - старая ментовская привычка - вовсе не смотрел по сторонам.

- А вот и они сами...

Шулеры работали спокойно.

Бригада была сборная - с Кавказа и Средней Азии. Местные менты с Арбата с ними дружили.

Банковал Джон - гибкий загорелый азиат в армейской сорочке под бушлатом.

Перед ним лежала перевернутая картонная коробка из под сигарет, на которую он бросал карты.

- Две красные - проиграл. Черная - выиграл! Игра для крутых мужчин... Пятьдесят ставишь - сто выигрываешь... Ставишь сто - выигрываешь двести...

Джон бросил карты, смешал, выстро меняя местами.

- Черная выигрывает, две красные карты проигрывают...Где черная? Кто заметил? Ваше мнение?

Джон ткнул в парня в шапке из своей бригады, игравшего роль случайного прохожего. Как и у Джона-банкомета, у того был такой же южный загар. Нужно было вовсе не иметь глаз, чтобы этого не заметить. Бригада, видимо, только что вернулась из вояжа по