Леонид Словин: Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

— Двести первый! Срочно позвоните дежурному! — проснулась скрытая под курткой радия. — Прием...

«Что-то произошло... — понял Денисов. — Антон не решается объявить по радии».

Электронное табло на стеклянном кубе нового здания показывало: «04.15». К утру мороз усилился. Высвеченный пронзительным неживым светом перрон казался безлюдным: несколько отъезжающих, носильщики.

Денисов зашел в справочную. Верхний свет не горел. За столом дремала женщина.

— Мне надо позвонить.

— Звоните, — кивнула она на телефон.

В отделе трубку поднял Сабодаш, Денисов догадался по секундной паузе, после которой Антон назвал себя:

— Дежурный по отделу капитан Сабодаш...

Продолжительность пауз была всегда одинаковой.

— Денисов. Слушаю.

— Тревожный сигнал. Не знаю, с чего начать... — Было хорошо слышно, будто оба они находились в одном помещении.

— Что случилось?

— Из камеры хранения пропала переписка.

— Письма?!

— Три десятка страниц, не предназначенных для посторонних глаз...

— Какая камера хранения?

— Автоматическая.

— Бывает: положили не в ту ячейку.

— Все сложнее. За письмами охотились...

Готовилась к отправлению электричка. Насквозь промерзшая — всю ночь простояла у платформы. Хрупкая наледь блестела на вагонах черными косыми полосами.

— Когда это случилось?

— Ночью. До трех пятидесяти.

— А заявитель...

— Это женщина.

Денисов подумал.

— Замужняя?

— Да.

— А адресат? Не муж?

— Не муж. Тоже семейный. Сейчас его нет в Москве. Но дело не в нем. Ревность! Муж заявительницы год назад уже покушался на ее жизнь...

Пока Денисов думал, как поступить, Антон охарактеризовал обстоятельства, какими они ему представлялись:

— Распадающаяся, по существу, мертвая семья. Последствия могут быть страшные...

— А уголовное дело в отношении мужа? По поводу покушения.

— Прекратили. Она взяла назад заявление. Эти письма... Это как джинна выпустить из бутылки...

— Муж мог сегодня за ней следить?

— Нет. Он тоже в отъезде, вернется сегодня к вечеру. Она уверена, что письма выкрали, чтобы передать ему.

— Женщина сейчас у тебя?

— Поехала к матери. Пытается что-нибудь предпринять... — Антон продолжал что-то говорить.

«Несчастье», — уловил Денисов, и слово это, произнесенное раздельно: «не счастье», — обнажило скрытый, но четко определенный смысл: «Нет счастья!»

Электричка за окном наконец двинулась, с места набрала скорость. Снежные буранчики побежали по вагонным крышам.

Выйдя из справочной, Денисов поднял воротник куртки, прямиком, через перрон, направился к центральному зданию. Еще одна электричка на соседнем пути, такая же промерзшая и пустая, словно согревая себя, прерывисто и часто застучала компрессорами.

Еще издалека Денисов увидел Сабодаша.

Антон возвышался в глубине отсека, в узком лабиринте металлических ячеек. Он был без шинели, в тесноватом кителе, туго натянутом на бедрах. Заметив Денисова, он быстро пошел навстречу.

— До вчерашнего дня переписка хранилась у брата заявительницы. Он живет в Соколовой Пустыни. Вчера вечером по ее просьбе Николай — так его зовут — привез письма на вокзал.

— Зачем?

— Вдруг испугалась, что их у него выкрадут. Она сама тебе все объяснит. Говоря коротко: ей было бы спокойнее, если бы она узнала, что письма уничтожены.

«А вместо этого положила переписку в ячейку», — подумал Денисов.

В одном из отсеков раздался пронзительный зуммер: дежурная по камере хранения помогала открыть ячейку кому-то из пассажиров, забывшему или перепутавшему шифр.

— А все-таки? — спросил Денисов. — Что тебе известно?

— Работают вместе, в одном НИИ. Она — младший научный сотрудник... — Они шли вдоль длинной вереницы автоматов. — Химик или физик. Адресат — тоже научный работник. Сейчас он в командировке, — Антон огладил китель на груди. — Нам сюда!

— А ее муж? — спросил Денисов. — Он работает в том же институте?

— Кажется, в другом. Не знаю. Мы разговаривали минуты четыре. Не больше. Сейчас она будет здесь.

— Переписка лежала в ячейке вместе с другими вещами? Может, охотились за чемоданом, а бумаги прихватили заодно?

— В ячейке находились только письма. В конверте.

— Адрес на конверте был?

— Там поздравительные открытки к праздникам, телеграммы... Это здесь.

Окрашенные в стальной цвет, безликие ящики с трехзначными номерами тянулись в глубь лабиринта.