Андрей Воронин - Мертвая хватка

На вокзале он первым делом зашел в платный туалет и привел себя в относительный порядок – умылся, кое-как причесал всклокоченные волосы и соскреб с подбородка и щек редкую щетину купленным в коммерческой палатке одноразовым станком. Бриться пришлось без мыла; об одеколоне тоже оставалось только мечтать, так что после окончания мучительной процедуры бритья лицо Валерия покрылось красными пятнами и горело огнем. Можно было не сомневаться, что через час-другой на месте красных пятен появятся россыпи отвратительных мелких прыщей – кожа у него всегда была дрянная, чересчур чувствительная, бритье он ненавидел и непременно отпустил бы бороду, если бы то, что вырастало у него на подбородке, имело хоть сколько-нибудь приличный вид.

С мстительным удовольствием выбросив использованный бритвенный станок в мусорную урну, Валерий напоследок поплескал в лицо холодной водой, утерся рукавом и, покинув туалет, направился прямиком в кассу покупать билет домой.

По дороге ему вдруг пришло в голову, что в кустах на берегу ручья, что протекал на задворках усадьбы Майкова, остался его тайник, в котором лежали гидрокостюм Совы, фонарик, лопата и ножовка без полотна. Порванный гидрокостюм, старая лопата с отпиленной ручкой, копеечный фонарик китайского производства и бесполезная ржавая ножовка – одним словом, груда ненужного хлама. Вряд ли все это стоило того, чтобы за ним возвращаться. Но тут имелся один крайне неприятный момент: тайник был временный, оборудованный наспех, в темноте, кое-как, и наткнуться на него могли буквально в любую минуту. А теперь, после того, как он так неудачно нарисовался прямо напротив дома Майкова, папе Маю не надо будет долго думать, чтобы догадаться, кому принадлежит тайник со всем его содержимым. И для чего оно, это содержимое, использовалось, Майков тоже наверняка сообразит. И что ему стоит наведаться в сельхозакадемию и узнать в отделе кадров домашний адрес их недавнего выпускника Валерия Лукьянова? Да ничего не стоит! Сунет кадровичке флакон духов и шоколадку или просто положит перед ней сто баксов, и она в лепешку расшибется, чтобы угодить хорошему человеку.

Валерий нерешительно остановился перед стеклянными дверями здания билетных касс. Его немедленно принялись толкать, и ему пришлось отойти в сторонку. Он испытывал настоятельную потребность еще раз все как следует обдумать. Похоже было на то, что он чересчур глубоко увяз в им же самим сплетенной паутине. Майков продолжал жить и здравствовать, а на него, Валерия, неотвратимо наползала тень грядущих неприятностей. Эта тень была такой густой, что ее наконец заметил даже такой неискушенный в подобных играх человек, как Валерий, и веяло от этой тени сырым могильным холодком. Да, неприятности были почти неизбежны. Черт возьми! Как будто ему было мало тех неприятностей, что с ним уже стряслись…

Валерий затосковал. Внезапно обнаружилось, что выбора у него нет. То, что он еще полчаса назад считал развилкой – одна дорога домой, другая к Майкову, к опасности и справедливому возмездию, – на самом деле оказалось входом в тоннель, из которого просто некуда сворачивать. Настоящая же развилка осталась далеко позади, в том апрельском дне, когда Майков выгнал его вон, не заплатив денег. Что ему стоило отправиться домой прямо тогда? Впервой, что ли, ему было глотать обиды и унижения? Всегда терпел и тогда стерпел бы.

Ведь ясно же было, что против Майкова ему не устоять, зачем же надо было влезать в это дерьмо по самую макушку?

А теперь деваться некуда. Бросить все и уехать домой – это, брат, теперь мечта. Раньше о такой возможности и думать не хотелось, а теперь она вдруг превратилась в недостижимую мечту. Как же это вышло-то?

"Прогадил, – подумал Валерий. – Собственную жизнь прогадил, дурак, как будто в лохотрон проиграл. Теперь все очень просто: или я, или Майков. Вдвоем нам на свете тесно, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто кого со света сживет. А ведь говорили тебе, дураку, умные люди: не мочись, дурак, против ветра! Знай свое место, баран!

А теперь как быть?"

В принципе, думать тут было не о чем. Можно было податься в бега и влачить жалкое существование где-нибудь за Уральским хребтом, дожидаясь, пока Майков о нем забудет или пока его, Майкова, грохнут на какой-нибудь разборке его коллеги. Но там, в пыльном захолустном райцентре, у Валерия осталась мама, и можно было только гадать, чем закончится для нее встреча с разыскивающим Валерия папой Маем. А ведь у нее больное сердце, и она так гордилась своим выбившимся наконец в люди сыном!