Александр Тамоников - Бандеровский схрон

– Вы точно нас не тронете, если отдам? – Глаза у старика слезились.

Он, похоже, неважно видел.

– Сказал же, отпущу. – Бабула насупился. – Мне ваши смерти не нужны, старик.

– Лачо, он врет! – выкрикнула черноволосая красотка и сразу спряталась за спиной плечистого цыгана.

Тот сжимал кулаки, нервный тик подергивал глаз.

Разбегаться этим людям было некуда. Хлопцы плотно окружили табор.

– Правда, старик, – заявил Бабула. – На хрена вы нам сдались? Идите, куда шли. Все равно на немцев нарветесь, нам-то что? Тащи свои брюлики, дядька! – прикрикнул он. – Да поспешай, некогда нам!

Старик засуетился, начал подниматься, наступая на собственные брючины. Он заковылял, прихрамывая, к кибиткам, ковырялся там под стволами автоматов, кряхтел. Барон извлек со дна телеги небольшой потертый рюкзачок с лямками, поволок, бросил под ноги Бабуле.

Тот скептически глянул на подношение, поднял увесистый рюкзачок, взвалил его на плечо, просунул руку под лямку.

– Смотреть не будете, пан поручик? – проворчал Клычко, дышащий в затылок Нестору.

– Нет, – бросил он. – Огонь!

Хлопцы заждались уже этой команды! Били азартно, с огоньком, выкрикивая веселые ругательства, из «ППШ», из немецких «МР-40». Загремели пулеметы на склонах оврага.

Цыгане метались, падали. Истошно визжали бабы, дети. Несколько человек бросились к кибиткам, но пулеметчики не дремали, повалили их. Мелькали руки, ноги, катились тела, напичканные свинцом.

Бородатый мужик, уцелевший в первые мгновения, бросился на Бабулу с низкого старта. Нож в руке! Еще немного, и ударил бы сверху вниз в ключицу. Бабула отпрянул, даже испугался не на шутку. Его спасла природная проворность. Он вильнул в сторону. Цыган запнулся о вытянутую ногу. Нестор стал долбить ему в голову из шмайсера.

Никто не ушел. Главное, правильно спланировать операцию и грамотно расположить людей!

Время поджимало. Местечко вроде безлюдное, но такой тарарам мог кто-нибудь услышать.

Хлопцы забирались в кибитки, выбрасывали оттуда барахло в кулях и сумках. Быстро перерывали все. Полезные вещи складировали отдельно, остальное выбрасывали.

Подошел Карпуха, весь какой-то застенчивый, втянувший голову в плечи. Поглазел по сторонам, облизал пересохшие губы и тоже начал принимать участие в сортировке добычи.

Бойцы выбрали три кибитки, относительно целые, стали набивать их вещами. Одеяла, подушки, матрасы, что-то из посуды, инструмент.

Имелась и еда. Отпуская сальные шуточки, хлопцы волокли мешки с картошкой, с капустными кочанами. Хлеб цыгане хранили в сундуках, сбитых из легкой древесины. Их тоже тащили в повозки. Не гнушались чесноком, укропом, морковкой. Вяленая рыба, мясо – это уже совсем хорошо.

В каждую кибитку бойцы запрягли по две лошади – не пропадать же добру. Для людей места не осталось. Только Бабула свил себе гнездо на задах замыкающей повозки.

Овраг они покинули к наступлению темноты. Дозорные доложили, что никакой активности в окрестностях не замечено. Кибитки прогибались под весом награбленного добра, скрипели.

Метров пятьсот все шли по оврагу, потом разведчики обнаружили покатый уклон без растительности. За ним вдоль опушки тянулась разбитая проселочная дорога.

Карпуха встрепенулся, начал отговаривать соваться туда. Опасно, дескать, там полевая жандармерия на мотоциклах шныряет. Как в воду глядел!

Только хлопцы высунулись из леса, как вдали замаячили огни, затрещали моторы. Бойцы спешно разворачивали кибитки, оттягивали их обратно. Едва они ушли с опушки, как по грунтовке проехали друг за другом два мотоцикла с колясками. По три солдата в каждом плюс пулемет в люльке. Сталкиваться с ними лицом к лицу крайне опасно для здоровья борцов за независимость Украины.

– Надо идти за грунтовку, в поле. Десять минут страшно будет, а дальше лесная дорога, которой никто не пользуется, потому что она никуда не ведет.

Хлопцы быстро переводили кибитки через грунтовку, стегали лошадей.

Бабула отправил в передовой дозор двух бойцов и глазастого Карпуху. Не хватало еще нарваться на неприятность.

Луна вылезла на небо, сияла, как фонарь, озаряла поле ядовитым мерцанием. Скрипели телеги, колеса проваливались в борозды. Хлопцы глухо матерились. Страх подгонял их. Семь потов сошло, пока вошли в лес, там облегченно перевели дыхание, зашагали тише.

Бабула снова забрался в последнюю кибитку. Высунулся и не увидел никого. Только возница на другой стороне щелкал языком, ведя коней под уздцы.