Александр Тамоников: Архив смертников

До хутора Ольховый по прямой оставалось метров триста — через сохлую речушку и гущу тальника. Если по дороге, заросшей чертополохом, — то куда дольше. Такое ощущение, что ее тянули какие-то нетрезвые лешие — лишь бы запутать людей. Местность капитан Макаров приблизительно знал. Он загнал свой «виллис» повышенной проходимости в ближайшую пологую низину, побежал обратно, стойко игнорируя грозди переспевшей малины, свисающие с веток, пересек дорогу и, глянув на «командирские» часы, способные выдерживать все, кроме пули, расстроился, долго, капитан, слишком долго…

Речка, протекающая по Курячему лесу, превращалась в ручеек. Хрустела галька под сапогами. Он нагнулся, сполоснул лицо и, выпрямившись, застыл, навострив уши. Пятый час пополудни, дневные краски уже тускнели. Вторая половина сентября 1943 года радовала погодой, лето отступало как-то вяло, листва в общей массе еще не опала, но прорехи в шапках зелени уже намечались. Полевая офицерская гимнастерка промокла от пота. Он преодолел очередные тальниковые дебри, поднялся на косогор, присел у разлапистой осины. Автомат Судаева с рожковым магазином висел за спиной, почти не мешал. Запасными не озаботился — не хотелось обременяться лишней тяжестью. Рука машинально потянулась к кобуре — «ТТ» на месте, две запасные обоймы в кармане.

Дальше капитан двигался бесшумно, перешагивая сухие ветки. «Плясал» от дерева к дереву, косясь по сторонам. Лес расступился, он пристроился под кустом боярышника и стал наблюдать. На хуторе Ольховый царило запустение. Остатки плетня заросли бурьяном. Сорняки пробивались сквозь трухлявые стены, свешивались с продавленной крыши. В старые времена здесь находились два домовладения, банька, несколько подсобных сараюшек, включая курятник. Из строений уцелело лишь одно, но и оно производило горестное впечатление. Оконные рамы висели на ржавых гвоздях — их выдрало взрывами гранат. В стенах зияли пулевые отверстия. До лета 41-го здесь кто-то жил, потом подался на восток, прихватив самый нужный скарб. Подразделение Красной Армии, пробиваясь из окружения, встало здесь на постой. По их следу пришли немцы и устроили кровавую бойню, забрасывали хутор гранатами, крошили заспанных красноармейцев из автоматов. Тела сожгли в овраге. Поэтому во время оккупации хутор не использовался, слишком уж недобрая аура над ним висела.

Алексей перебежал поближе, залег под плетнем. Он был на верном пути, с этим хутором что-то неладно — чутье редко его подводило. Но, скорее всего, уже опоздал…

Уцелевшая хата не подавала признаков жизни. Фасадная часть обросла крапивой, на траве валялась сломанная лестница, телега без колес со сгнившим сеном. Со стрехи, словно глыба льда, свисала прелая солома. Левее чернела сгоревшая хата. Уцелел лишь скорбный дымоход — излюбленный «насест» для здешних ворон. Черная птица оседлала закопченную трубу и перебирала лапками. Под дымоходом развалилась кирпичная горка, увенчанная лопухами, — все, что осталось от русской печи. Алексей поводил носом. Может, мерещится? Или запах гари никогда не выветривается?

В штаб гвардейской дивизии, расположенный в селе Ложок, сигнал пришел полтора часа назад. Комвзвода радионаблюдения Савушкин с горящими глазами взлетел на второй этаж сельского клуба, приютивший дивизионный отдел контрразведки, и вломился к подполковнику Крахалеву, забыв постучать. «Товарищ подполковник, это снова та рация! — Он глотал половину слов от волнения. — Клянусь, тот самый почерк, он мне уже ночами снится! Пеленгаторы засекли сигнал к северу от Грязино, точнее сказать не могу, но где-то в Курячем лесу! Километра два-три от деревни…»

Через минуту капитан контрразведки «Смерш» Алексей Макаров уже водил карандашом по карте, а подполковник Крахалев в нетерпении подпрыгивал у него за спиной. Это мог быть хутор, мог быть просто лес… Радиста «пасли» уже третий месяц. Он периодически выходил на связь — то под Ложком, то южнее Грязино, то в болотистой местности недалеко от Осиновки. Имелось подозрение, что это кто-то из своих, чье отсутствие в расположении не вызовет вопросов, — снабженец, офицер инженерной или саперной части, связист. Немцам на данном участке ненавязчиво скармливалась «деза»: прорыв явно заскучавшего фронта планируется в районе Ревзино — в тридцати километрах юго-западнее Ложка. Там наблюдалось вялое перемещение частей, боевой техники.