Александр Тамоников - Палач из Галиции

– Только некий Ипат Кандыба мог что-то видеть, поскольку его клетка рядом. Остальные за углом, лишь слышали. Бывший водитель зернопогрузчика на элеваторе. Уверяет, что взяли ни за что, всегда поддерживал Советскую власть. Ну, они все такие, это понятно. Сам вызвался на дачу показаний, когда узнал, откуда я. Бандиты свет не включали, с фонарями шли. Он слышал хрипы, когда людей убивали. А последнего милиционера напротив его клетки зарезали, сзади напали, несколько ударов ножом в загривок нанесли. Он слышал, как открывали камеры, видел яркий свет. К нему не зашли, но он все равно от страха обделался, дар речи потерял. Тех двоих мучили, но недолго, ничего не спрашивали. Между собой говорили по-украински. Те умоляли не убивать, но это и понятно. Кто спешит на тот свет? Отпускали реплики, ничего интересного: «Собаке собачья смерть», «Получай, Иуда». Вроде четверо было. Лиц не видел. Они друг дружку не освещали. Все вооружены, ступали бесшумно. Одного он узнал по голосу. Бывший шапочный знакомый, несколько лет не пересекались. Некий Карпо Шинкарь. Он прежде работал на скотобойне, вот и резал бедолаг. Отношения с Шинкарем у Кандыбы были не ахти, оттого он и обделался. Шинкарь бобыль, дом его в Збровичах давно сгорел, сотрудничал с немцами, ходили слухи, что проходил тренировку в каком-то лагере в Западной Галиции. С нравственностью и моралью – соответственно. Внешность такая же: бык. Ненавидит все советское. Возможно, есть смысл пройтись по старым знакомцам и соседям Шинкаря. Вдруг он засветился где-то в последнее время?

– Вот этим и займись, – сказал Алексей. – Больше ничего?

– Остальные косвенно подтверждают показания Кандыбы, но реально ничего не видели. Ты не задумывался, где у этих парней может быть лаз?

Да Алексей уже все мозги в ветошь стер!

Малашенко с двумя милиционерами убыл проводить следствие. Остальных Кравец собрал в кабинете Березина.

Не факт, но лазутчиком Бабулы, сливающим ему важную информацию, может оказаться женщина. Выбор, в сущности, небольшой. Женщин в городе хватает, но имеющих доступ к информации можно пересчитать по пальцам. Так что выбора нет. Газаряну и Волкову придется углубиться в тему.

Оперативники ушли.

Лева Березин с интересом воззрился на товарища из смежного ведомства и заявил:

– Ты ведь понимаешь, что все эти действия, скорее всего, никуда не приведут? Всех хватать, изолировать – тоже глупо.

– Значит, мы ничего не должны делать? – огрызнулся Алексей. – Сидеть сложа руки и смотреть, как нас убивают?

– Не мое, конечно, дело. – Березин смущенно вертел в пальцах карандаш. – Но мне кажется, что ты распыляешь силы, заставляешь своих людей заниматься тем, что должны делать сотрудники Ткачука.

Алексей посмотрел на часы. День летел. От Ткачука, сидящего в засаде, не было ни гонца, ни слуха, ни духа. Ловит и не может поймать попутную машину? Бред какой-то.

– Что-то не в порядке? – спросил Березин.

– Что тут вообще может быть в порядке? – прорычал капитан. – Распорядись насчет машины и трех автоматчиков. Да быстрее, Лева, в Кривеньки едем.

Капитан бродил по опушке, без меры курил, сидел, привалившись спиной к заброшенной каплице. Отчаяние душило его. Но нет, не дождетесь! Он никогда не сдастся и не пустит пулю себе в висок! Пусть это делают другие, может, они и правы будут.

Тела уже остыли, но их еще не тронуло разложение. Люди в засаде чем-то выдали себя, утратили бдительность. На них напали сзади, стреляли, судя по рассыпанным гильзам, густо и долго.

Царевич не успел подняться. Удача на сей раз изменила ему. Пули изрешетили его спину.

Бурмистров, имевший опыт, успел откатиться, даже поднялся, встретил смерть стоя. Его нашпиговали свинцом, как булочку изюмом. Одна пуля попала в лицо, обезобразила его до неузнаваемости.

Ткачук среагировал, кинулся за ближайшее дерево – с него пулями была срезана кора, – произвел несколько выстрелов, судя по всему, безуспешных. Видимо, сначала ему прострелили ногу. Потом руку, сжимающую пистолет. После этого бандиты подошли к нему и потешались, стреляли по конечностям, по органам, не имеющим жизненно важного значения. Наблюдали, как он ломается от боли. Потом они перевернули его на живот и застрелили в затылок. В засаде сидеть не стали, ушли.

У Алексея потемнело в глазах. Он рухнул перед капитаном на колени, хотел перевернуть.

– Не трогай его! – крикнул наблюдательный Березин.

То ли интуиция сработала, то ли имелся уже опыт такого рода.