Сергей Зверев - Антибомба

Пленник застонал. И открыл глаза, уставившись на нас.

– Так вот ты какой, Марид! Гроза аулов и мегаполисов! – хмыкнул Робин, с удовольствием, как какую-нибудь знаменитую живописную картину, рассматривая пленного.

Тот очень быстро пришел в себя. Попытался плюнуть в нагнувшегося над ним Робина. И распрощался с двумя зубами.

– Ты нам пока нужен, – сказал Робин. – Но не обязательно в целости и сохранности.

– Перехитрили, шайтаны, – прошепелявил, сплюнув кровь, пленник.

– Точно, – согласился я. – Патроны в «вальтере» холостые были. Это тебе урок – все нужное бери с собой.

Пистолет, который я дал своему «напарнику», был заряжен специально разработанными на подобные случаи холостыми патронами. Обычный холостой патрон может причинить повреждения кусочками гильзы или продуктами распада при близком выстреле. Спецназовские оружейники постарались полностью исключить это. Вместо пуль вставили шарики, создающие иллюзию поражения. И внешне патроны невозможно было отличить от боевых. Реквизит получился настолько убедительным, что смог обмануть даже такого волчару, как Бешеный Марид.

– Где бомба, Марид? – спросил я.

– Скоро узнаешь. Когда она взорвется, – прохрипел слабо пленник и закашлялся.

– Теперь уже не взорвется, – сказал я и поднял валяющийся на полу телефон пленника. На его экранчике перемигивались символы и стрелки. – Ты ее нам только что отдал. И в этой схеме мы разберемся без тебя.

После того как в приемное устройство был вставлен чип, вделанный в христианский крест, и набран код, ушел сжатый сигнал, а потом заработал пеленгатор на бомбе. И найти затаившуюся смерть теперь не составит никакого труда…

Трудно сказать, что испытал генерал Ломакин, когда армейский полковник, козырнув, заверил его:

– Не взорвется. Изделие нейтрализовано.

Я при этом не присутствовал. Я не видел, как пригородный поселок Квакино оцепили внутренние войска, а потом появились тяжелые военные машины и люди в белых костюмах радиационной защиты, напоминающих космические скафандры. Но потом я неоднократно просматривал видеозапись сего эпического момента.

Грязную бомбу нашли в подвале частного жилого дома. Она не выглядела грозной – так, обычный серебристый металлический контейнер чуть больше метра в длину. Но специалисты потратили довольно много времени, исследуя ее различной аппаратурой, чтобы убедиться – она не сдетонирует, не взорвется.

Грязную бомбу со всем уважением отвезли на специальный полигон, где окончательно демонтировали. При этом специалисты признали, что эта штука сработана на очень высоком технологическом уровне, который вряд ли доступен исламским экстремистам, – тут руку приложили люди гораздо более смекалистые. Начинка там была самая мерзкая из возможных, последствия от ее применения были бы страшными.

Наверняка у Ломакина не дрогнул даже мускул на лице, когда он слушал доклад о нейтрализации бомбы. Что у него в душе творится – это ему одному известно. Скорее всего, там гуляют неистовые бури и сверкают молнии, но все это скрыто под маской спокойствия вечного Сфинкса.

Ну а что испытал я, когда мне сбросили сообщение на коммуникатор – все в порядке, работа выполнена?

Нет, это даже эйфорией не назвать. Я был по-настоящему счастливым человеком. Сколько грехов на мне, но, думаю, основная их часть списалась в тот миг.

Изделие нейтрализовано. Это значит, что на этот раз не будет по улицам подготовленного на заклание города шуршать изотопный шторм, не станет высокотехнологичная чума двадцать первого века косить людей.

И не будет больше Марид осквернять своими богомерзкими делами нашу планету.

После окончания операции мне удалось поговорить с ним накоротке только один раз. Мы спецрейсом доставили его в Москву и обустроили в подвале подмосковной базы Управления со всем комфортом, в камере два на три метра со стенами, обшитыми мягкими белыми панелями, и привинченными к полу нарами. В нашей подземной тюрьме он был не единственный пациент, хотя и самый почетный – такие акулы в сети попадаются нечасто.

Он сидел напротив меня – для пущей надежности и унижения спеленатый в смирительную рубашку, такую, которую в старые времена использовали в сумасшедших домах для обуздания опасных психбольных. Говорить нам, по большому счету, было не о чем. У нас есть специалисты для подобных приватных бесед. Они прагматичны и опытны, обладают всеми средствами воздействия, начиная от старых добрых психологических и физических методик давления и кончая нейропрограммированием, самым широким диапазоном психотропных веществ и технических средств воздействия на сознание. Воля, внутренняя убежденность, фанатизм – ничто не защитит от этого комплексного воздействия. Поэтому вскоре Марид расскажет все, что знал. Вспомнит все, что забыл. Напишет летопись своего нечестивого жизненного пути. И выдаст много такой информации, которую придется отрабатывать оперативникам, следственным органам. А где они не справятся, там придем мы, «перевертыши».