Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

Далее были произнесены подобающие случаю слова, и противные стороны сели за стол мирных переговоров. С земли переговорный процесс выглядел как самый настоящий, без дураков, воздушный бой. Вертолеты с ужасающим ревом носились на бреющем полете над верхушками деревьев, паля изо всех стволов и пуляя во все стороны ракетами, или затевали высоко в небе классическую воздушную карусель, норовя зайти друг другу в хвост. Очереди из скорострельных бортовых пушек стригли верхушки пальм, как будто по джунглям беспорядочно передвигался пьяный в лоскуты сказочный великан с газонокосилкой, над лесом вставали дымные, с прожилками пламени грибы разрывов. Время от времени какой-нибудь из вертолетов, прорвавшись через поставленный противниками заслон, пикировал на вражеские позиции, смешивая их с землей, — на этот раз всерьез, без шуток и притворства, все по тому же железному, безотказному принципу: не мое — не жалко.

Все это время в эфире велись понятные только русскоговорящим летчикам переговоры: кто, откуда, какими судьбами и, главное, что делать дальше. Украинцы, как выяснилось, занимались здесь тем же, что и их российские коллеги, — зашибали деньгу. На третьей минуте «боя» обнаружилось, что у противников имеются общие знакомые; то обстоятельство, что никто из присутствующих не горит желанием убивать своих и тем паче быть убитым ими, не обсуждалось: это было ясно и так. Придя к соглашению и составив что-то вроде графика, стороны обменялись свежими анекдотами про хохлов и москалей, после чего машина Черданцева густо задымилась и, никем не преследуемая, в сопровождении напарника на малой скорости уковыляла в сторону базы, оставив поле боя за торжествующим противником.

Через три дня русские вертолетчики «отбили» прииск, через неделю снова были вынуждены отступить. Горючее исправно сгорало, боезапас расходовался, прииск, как и прежде, регулярно переходил из рук в руки. Правда, теперь это обходилось воюющим сторонам чуточку дороже, но за роскошь приходится платить — за любую, в том числе и за роскошь использовать в грабительских набегах пилотируемые иностранцами боевые вертолеты.

Так, ко всеобщему удовольствию, продолжалось почти год, а потом все неожиданно и резко, как часто бывает на войне, переменилось. Возможно, на земле кто-то что-то заподозрил; возможно, ведущиеся по радио переговоры случайно услышал человек, худо-бедно владеющий русским языком. Как было на самом деле, Чердак не знал и не рассчитывал когда-либо узнать. Украинские коллеги их ни о чем не предупредили — да, скорее всего, и не могли предупредить, поскольку связь друг с другом они поддерживали только по радио и только во время коротких встреч в небе над алмазным прииском. Как бы то ни было, во время следующего вылета ни о чем не подозревающий ведомый Черданцева был сбит выпущенной с минимальной дистанции — по меркам воздушного боя практически в упор — ракетой.

Стреляли с вертушки, пилот которой еще три дня назад травил по радио анекдоты и многословно сетовал на невозможность усидеть с российскими коллегами четверть горилки. Вертолеты, повстречавшиеся звену Черданцева в небе над прииском, были те же, что и раньше, а вот люди в них сидели другие. Чердак убедился в этом, когда в ответ на свой полный ужаса и недоумения вопль: «Ты что творишь, чепушило?!» — получил короткое, но емкое: «Фак ю».

Сбитый вертолет догорал в джунглях. Из него никто не спасся, да и не мог спастись — на войне чудес не бывает даже под Рождество. «Лафа кончилась, пацаны», — констатировал Чердак и принял неравный бой. Одну вертушку он вогнал в землю почти сразу, проводив ее тем же напутствием, которое услышал по радио сразу после гибели товарищей. Вторая, дымя, как сложенный из старых автомобильных покрышек костер, пыталась уйти, но Чердак ее догнал и отправил вслед за первой, и с той же краткой напутственной речью. Две оставшиеся в распоряжении противника машины были уничтожены в течение следующих полутора недель. А еще через полгода, когда Чердак уже малость оклемался и почти вышел из томительного и долгого, как затяжное пике, запоя, местное правительство решило наконец взять к ногтю мятежников, откусивших у него почти половину территории страны, разжилось где-то деньжатами, купило с десяток ископаемых танков советского производства и переманило к себе русских вертолетчиков.

Теперь пьянствовать Чердаку и его коллегам было некогда — у них с избытком хватало других занятий. Самопровозглашенное государство, именовавшееся Верхней Бурундой, фактически прекратило свое существование после недели упорных, довольно кровопролитных боев, однако откатившиеся в лесистые предгорья разрозненные отряды продолжали оказывать правительственным войскам яростное сопротивление. Ходили упорные слухи, что самозваный президент М’бутунга тайно покинул страну, бросив своих соратников на произвол судьбы, и было невозможно понять, правда это или очередная пропагандистская уловка правительственных средств массовой информации.