Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

— Ну-ну, — с кривой улыбкой произнес Писарь. — Еще что-нибудь скажешь?

— Обязательно! Раньше приходилось молчать, а теперь я все скажу. Ты дурак, Писарь. Родился дураком, всю жизнь занимался глупостями и дураком помрешь. Причем нищим дураком. Не знаю как, но деньги ты потеряешь. Будешь долго думать и придумаешь способ, как прогадить четверть миллиарда и ничего не получить взамен. Не веришь? А ты вспомни, сколько денег всадил в эту свою идиотскую операцию по установлению вашего влияния в Африке!

— Нашел о чем вспоминать! — пренебрежительно произнес Писарь. Голос его звучал легкомысленно, но глаза недобро сузились, а левая щека начала едва заметно подергиваться: как все недалекие люди с большим самомнением, он ненавидел, когда ему указывали на ошибки и просчеты. — Во-первых, деньги были бюджетные, а во-вторых… Во-вторых, дружок, если бы все они расходовались по назначению, три четверти населения Африки сейчас стояли бы навытяжку и хором пели: «Россия, великая наша держава». Но я не такой идиот, каким тебе хотелось бы меня видеть. Да и зачем, в самом деле, моей великой державе ваша помойка? Еще лет тридцать — и там вообще ничего не останется, кроме песка и мертвых негров, которые издохли от голода и жажды. А насчет всего остального…

— Да, — подхватил М’бутунга, — как насчет остального? Что ты вор, я знал и раньше, этого ты мог и не говорить. Расскажи лучше, что станешь делать, когда я подниму шум в людном месте — в самолете, на таможне, в вестибюле банка? Нажмешь свою волшебную кнопку и выбьешь мне мозги? Даже ты должен понимать своей тупой башкой, что в следующую секунду твои собственные мозги потекут по стенке вперемешку с моими.

— Беспокойся о своих мозгах, а мои оставь мне, — неприязненно посоветовал Писарь. — Помнишь бумажку из геолого-разведочной компании? С ней, чтоб ты знал, вышла любопытная история. Чистый бланк с печатью для нас раздобыл некто Орешин — по отзывам, грамотный специалист, примерный семьянин без вредных привычек… ну, разве что жадный до денег, на чем в конечном счете и погорел. Как ты думаешь, что с ним случилось после того, как он передал моим людям эту бумаженцию?

— Что тут думать, — пренебрежительно пожал плечами африканец. — Оставить такого свидетеля в живых ты просто не мог, я тебя знаю. Ткнули беднягу ножиком, и весь разговор…

— А вот и не угадал. С ним, видишь ли, случилось что-то вроде приступа буйного помешательства. Взял гранату и старенький револьвер, ворвался в тихое кафе, захватил заложников и начал требовать то личной встречи с президентом, то луну с неба… В общем, его застрелил снайпер, и больших человеческих жертв удалось избежать только благодаря профессионализму бойцов спецназа. Все сложилось очень удачно: и ненужный свидетель погиб, и Алхимик проверил в действии свою новую смесь…

— А ты больной, — тоном спокойной констатации произнес М’бутунга. — Самый настоящий псих.

— Зато живой, здоровый и богатый, — сказал Писарь. — А ты — нищий черномазый покойник. И ты будешь очень тихим, послушным, исполнительным покойником до тех пор, пока все деньги до последнего цента не окажутся на моих счетах. Тогда, так и быть, я дам тебе шанс вернуться из загробного мира на грешную землю: садясь в машину, вручу столовый ножик, чтобы ты мог выковырять эту штуку из своей черепушки, пока я не уехал за пределы зоны уверенного приема. Только тебе придется поторопиться: я поеду быстро.

— Псих, — с уверенностью повторил М’бутунга. — «Пилы» насмотрелся?

— А может, это авторы сценария начитались моих рапортов о проделанной работе? — предложил встречный вариант Писарь и, посмеиваясь над собственной шуткой, направился к выходу.

Когда тюремщики ушли, освободив его от наручников и забрав стол со всем, что на нем стояло, лежало и валялось, экс-президент независимой республики Верхняя Бурунда Пьер Мари М’бутунга громко выругался по-русски, а затем, заранее морщась, полез двумя пальцами под марлевую повязку, чтобы проверить, не являлись ли слова Писаря обыкновенным блефом.

Свежий хирургический шов был тут как тут. Под кожей прощупывалось некое прямоугольное утолщение, свидетельствовавшее, что Писарь не соврал, по крайней мере насчет операции.

М’бутунга вынул руку из-под повязки и осмотрел пальцы. Подушечки были слегка испачканы красным: шов еще кровоточил, а это означало, что края раны пока что держатся вместе только благодаря ему. Африканец еще не успел обдумать перспективы, вытекающие из этого открытия, когда заслонка, прикрывающая снаружи прорезанное в двери окошко, откинулась и в камеру заглянул Швырев.