Владимир Удод - Статист

— Гриневский следил за нами, а я следил за ним. Только я знал, а он нет. Много интересного выяснил я о твоём бывшем муже. Он не двуличный, нет! У него на каждый случай имелось определённое лицо. При тебе он носил, наверное, одно из лучших, и ты не смогла устоять перед его обаянием.

— Перестань! — Людмила зажала уши ладонями. — Мне неприятно это слушать. Давида только вчера предали земле. Ты не находишь, что сейчас этот разговор неуместен?

— Ты же сама его начала, — изобразил удивление Роман. — Я только лишь высказал своё мнение о покойном. Хотел раскрыть тебе глаза на этого человека. Только и всего.

— Я не собиралась обсуждать Давида как личность. Собиралась посоветоваться с тобой по поводу наследства.

— Мой ответ: нет, — спокойно, но твёрдо произнёс Криницын.

— Что «нет»? Я ещё ничего не сказала.

— Нет, своей долей распоряжайся, как тебе вздумается, а моей доли в его бизнесе на крови нет и быть не может. Как тебе распорядиться — тут я не советчик. В бизнесе я полный профан.

— А я так рассчитывала на твою поддержку, — грустно сказала Людмила. — Пойми правильно, речь не о деньгах. У Давида было много хороших проектов для города, для людей. Это тысячи рабочих мест. Это благоустройство, комфорт. Если отказаться от наследства, то все эти проекты будут похоронены вслед за Гриневским. Всем другим наследникам нет никакого дела до нашего города. Ты это понимаешь?

— Это я понимаю. Не понимаю только, чего ты от меня хочешь?

— Поддержки. Ты самый близкий мне человек. На кого мне ещё рассчитывать?

Роман тяжело вздохнул и после недолгой паузы ответил:

— Лучше бы ты не начинала этот разговор. Всё было так хорошо, пока не всплыл зловещий призрак Гриневского. В этом деле я могу быть полезным только в качестве личного телохранителя. Поверь, он тебе очень скоро понадобится. И хотя после мужа тебе досталась его служба безопасности — хорошие ребята, — жизнь твоя круто изменится ещё до вступления в права наследством. Я знаю, о чём говорю. Конкурентов нигде не любят.

— Ничего-то ты не понял, Криницын, — Людмила печально покачала головой. — На этот счёт меня уже проинформировал начальник службы безопасности. От тебя мне нужно совсем другое.

— Так ты скажи прямым текстом, без всяких обтекаемых слов, типа «поддержки», «близкого человека» и прочей лабуды. Ведь ты же пришла ко мне уже с готовым решением, так вот и скажи, какое место отводится мне в операции под кодовым названием «наследство»? Но прежде ответь: неужели тебе не хочется спокойно жить, как живут нормальные люди, без охраны, без высоких заборов, без пристального внимания прессы, бандитов и мошенников?

— Хочется! Очень хочется. Но ведь есть ещё и ответственность за тех людей, которых ты имеешь в виду. А что касается готового решения — ты ошибся. Готового решения у меня нет. Я пришла к тебе с ворохом сомнений и переживаний. Надеялась, что после общения с тобой их станет меньше.

— Зря надеялась, — Роман нежно взял Людмилу ладонями за щёки, развернул лицо женщины к себе и с грустью и отчаянием воскликнул: — Люська, ты же знаешь, я солдафон и ни черта не смыслю в гражданской жизни! Все эти дела с наследством, с бизнесом и прочими тонкостями — не для моего ума. В армии для меня было не всё просто, зато всё понятно. А тут так сложно. Подумать только, не успел я освоиться на гражданке, как меня решили подставить и засадить в тюрьму за преступление, которое я не совершал. Потом я спасаю человека, рискуя собственной жизнью, а он нанимает киллера, чтобы меня убить. И он же не забывает упомянуть в завещании того, кого уже приговорил. А твоё похищение! Тебя средь бела дня крадут в центре города, потом отдают в бордель, как будто это происходит в какой-нибудь недоразвитой африканской стране. Я не знаю, сколько понадобится времени для моей адаптации на гражданке. Боюсь, плохой из меня советчик, а тем более помощник.

— Ты себя недооцениваешь, Рома, — уверенно возразила Людмила. — Давид был о тебе очень высокого мнения. А уж он-то разбирался в людях. Он говорил, что не встречал человека более наблюдательного, чем ты, с быстрой реакцией, не тушующегося в любой сложной обстановке. По его мнению, ты человек, не знающий сомнений.

— А разве такие есть? Нет, он был неправ. Наблюдательность и реакция — результат долгих тренировок. Да, в критических ситуациях я способен действовать быстрее многих других, но в каких-то житейских вопросах я ещё тот тормоз. Твой Гриневский подходил к моей персоне однобоко, потому что видел меня в работе, которую я делаю лучше всего. А ты, как я понял, ждёшь от меня немножко другого.