Андрей Воронин - Хранитель света

Он выпил кофе на границе — вернее, на том месте, где когда-то находился пункт пограничного контроля, а теперь нелепо торчал полосатый шлагбаум да стояла поодаль полицейская машина с погашенными огнями. Полицейские бездельничали за стойкой кафе, куда зашел Полковник, и даже не посмотрели в его сторону, когда он заказал двойной «эспрессо» и баночку тонизирующего напитка, в состав которого, как ему было доподлинно известно, входила лошадиная доза кофеина. Подумав, Полковник купил пачку сигарет про запас, выпил кофе, расплатился и вышел в ночь, которая встретила его мягкой прохладой и сиянием люминесцентных ламп, освещавших стоянку. Садясь за руль, он снова ощутил сквозь ткань рубашки прикосновение нагретого телом железа, вынул пистолет из-за пояса и небрежно сунул в бардачок.

Он приехал в Мелен за час до рассвета, без труда отыскал нужный адрес и остановил свою усталую тележку напротив увитого диким виноградом серого коттеджа под красной черепичной крышей. Окна и парадная дверь коттеджа были закрыты пластинчатыми стальными шторами, но в первую очередь Полковнику бросилась в глаза яркая черно-желтая лента, протянутая поперек подъездной дорожки, — верный признак того, что здесь недавно побывала полиция.

Полковник заглушил двигатель, не торопясь выкурил сигаретку, вышел из машины и немного постоял возле ленты, оглядываясь по сторонам. Никто не выбежал ему навстречу с требованием предъявить документы и проходить дальше; тогда он огляделся в последний раз, поднырнул под ленту и обошел дом, внимательно глядя себе под ноги. Под ногами ничего интересного не обнаружилось, зато на заднем дворе он увидел варварски взломанную дверь, крест-накрест заклеенную все той же полицейской лентой. Бросив быстрый взгляд через плечо, Полковник вынул из кармана маленький цилиндрический фонарик, небрежно сорвал ленту и вошел в дом.

В доме он пробыл совсем недолго, после чего вернулся в машину и поехал искать гостиницу или мотель: ему нужно было поспать хотя бы пару часов, чтобы наутро явиться в местный полицейский участок бодрым, свежим и подтянутым.

Юрий открыл глаза и сразу понял, что оказался в каком-то незнакомом месте — где угодно, но только не у себя дома. Гладкий потолок незаметно для глаз переходил в не менее гладкие кремовые стены; помещение было залито ровным неярким светом, исходившим из какого-то скрытого источника. Справа от себя Юрий увидел складную полупрозрачную ширму, тоже белую, развернутую во всю ширину, а слева, на подставке с резиновыми колесиками, какую-то сложную установку с экранами, проводами и переключателями, в данный момент явно не задействованную. Между кроватью и ширмой обнаружилась белая тумбочка; на тумбочке ничего не лежало. Юрию пришло в голову посмотреть, нет ли чего-нибудь внутри, но из этого ничего не вышло: на попытку шевельнуться тело ответило такой вспышкой боли, что Юрий обессиленно откинулся на подушку, обливаясь холодным потом. Особенно сильно болела левая половина головы, повыше виска. Осторожно дотронувшись до этого места левой рукой, Юрий обнаружил у себя на черепе тугую марлевую чалму, которая с обеих сторон охватывала лицо и заканчивалась кокетливым бантиком под нижней челюстью, совсем как шапка-ушанка. Правая рука оказалась плотно прибинтованной к телу; собственное плачевное состояние и стерильный интерьер показались Юрию подозрительно знакомыми, и он подумал, что жизнь его понемногу становится какой-то очень уж однообразной, совсем как у какого-нибудь мелкого чиновника, изо дня в день катящего на работу по одному и тому же маршруту. Только чиновник бумажки перекладывает, а Юрий Филатов регулярно получает по черепу и зарабатывает новые дырки в шкуре, и без того уже дырявой, как решето…

«Ничего, — подумал он, — я их тоже неплохо приложил… Вспомнить бы только, кого это — их, кто они такие и чего я с ними, собственно, опять не поделил…»

Стоило ему об этом подумать, как память вернулась — не постепенно, а скачками, будто телевизор включился, и по телевизору этому сразу же начали показывать дурацкое кино про парня с шилом в заднем проходе, который сам, по собственной инициативе, полез туда, где в нем никто не нуждался, и за это получил по кумполу тяжелой стальной фомкой. «Е-мое, — подумал Юрий, — так я, выходит, живой! А должен бы, по идее, быть мертвым. Вот она, спешка-то! Поторопился Долли, поспешил и впопыхах схалтурил, а проверять было некогда. Хелло, Долли! Ничего, даст бог, еще свидимся. Только куда же это меня занесло? Похоже в больницу, и даже окно без решетки, хотя, принимая во внимание обстоятельства, решетке на окне полагалось бы стоять…»