Андрей Воронин - Хранитель света

Девки в озере купались,

Член резиновый нашли.

Целый день они е…,

Даже в школу не пошли…

Полковник вздохнул. У банкира Казакова были припасены матерные частушки на все случаи жизни, и он прибегал к ним, не взирая на обстоятельства и лица. Но сейчас… Нет, частушка, как водится, попала не в бровь, а в глаз, но все-таки речь шла о его родной дочери! Единственной!

— Этот… похититель… Он ведь тоже звонил из Бельгии, так? — сказал Казаков после короткой паузы.

— Так, — согласился Полковник. — Но делать выводы рано. Пока, повторяю, все указывает на то, что это инсценировка, как вы и предположили в самом начале. Однако возможность того, что похищение действительно имело место, пока не следует сбрасывать со счетов. Это могли сделать совершенно посторонние люди, какими-то путями собравшие информацию о Даше, но мне кажется более вероятным предположение, что Дашу удерживает в заложниках ее приятель. Вы перекрыли ему кислород, отказавшись перевести на Дашин счет пятьдесят тысяч, вот он и пошел ва-банк. У таких людей, как правило, деньги в карманах не задерживаются, и, если Даша перестанет его кормить, он просто подохнет с голоду, как клоп в стеклянной банке.

— Дьявол, — сказал Казаков. — Может, зря я не кинул им эти пятьдесят кусков? Пусть бы подавился, подонок!

— Не подавился бы, — заверил его Полковник. — Некоторые женщины, а также альфонсы и шантажисты, никогда не перестают требовать денег, и им всегда мало, сколько ни дай. Тем более речь идет об украинце…

— О ком?!

Голос у Казакова вдруг сделался таким страшным, что Полковник невольно вздрогнул от неожиданности и уронил пепел с сигареты прямо на галстук.

— Об украинце, — осторожно повторил он. — Мой источник, во всяком случае, утверждает, что он украинец. Акцент у него, говорит, украинский — легкий, почти незаметный, но иногда прорывается… А что такое?

— Этот сукин сын, этот похититель, сначала говорил со мной по-украински, а потом заговорил по-русски, другим голосом. Сначала я подумал, что это разные люди, а теперь припомнил, как звучали голоса, и могу спорить на что угодно, что он был один.

— Вот как? А мне вы этого не сказали.

— Забыл, не счел достойным внимания… Ну, забыл я!

— Ничего, — сказал Полковник. — Это не страшно, даже наоборот. Если это инсценировка, то для вас дело закончится всего-навсего неприятным разговором с дочерью. Хуже, если этот хохол действует заодно со своими приятелями…

— А у него есть приятели? — насторожился банкир.

— Насколько мне известно, нет, но я ведь не Господь Бог и всего знать не могу.

— Так чего ж ты меня тогда пугаешь?

— Я вас не пугаю, а просто излагаю версии. И потом, приятное разочарование лучше неприятного. Представляете, какое это будет облегчение, когда выяснится, что никакого похищения в помине не было!

— Да уж, облегчение… Мне с ней, между прочим, дальше жить — общаться как-то, в глаза смотреть… Ну, да ничего, перемелется — мука будет. Лишь бы с ней ничего не случилось! Кстати, а как ты все это узнал? Про хохла, про квартиру, про Льеж, про «БМВ»… Как, а?

— Это долгий разговор, — сказал Полковник, косясь на часы. — И к тому же не телефонный. В конце концов, если вы будете знать все секреты моей профессии, чем стану заниматься я? Пустые бутылки собирать?

На том конце провода приглушенно звякнуло стекло, Казаков отчетливо глотнул, крякнул и немного сдавленным голосом предложил:

— Если что, заходи. У меня этих бутылок…

«Да уж не без этого», — подумал Полковник, но промолчал. Он знал своего работодателя как облупленного и понимал, что в данный момент любая его реплика непременно потянет за собой целый хвост полупьяных рассуждений, плоских шуточек и жалоб на неблагодарность человечества вообще и потомства в частности.

Уловка не помогла.

— Все секретничаешь, — недовольно пробормотал Казаков, что-то жуя. — Мои-то секреты, небось, давно все выведал, а свои бережешь… А?

— Работа такая, — сказал Полковник.

— Работа… Какая там еще работа? Уже полчаса по телефону треплешься за мой счет, время у меня отнимаешь, а туда же — работа…

Полковник представил себе господина банкира — как он сидит в одних просторных сатиновых трусах в большом кожаном кресле перед включенным телевизором с экраном в полстены, лениво почесывает волосатое брюхо, нависающее над резинкой трусов, а на стеклянном столике рядом с креслом громоздится батарея разнокалиберных бутылок, штофов, графинов и четвертинок. Если у господина банкира соответствующее настроение — а оно у него, кстати, почти всегда соответствующее, — то на подлокотнике кресла или прямо у него на коленях непременно сидит полуголая или совсем голая девка, а то и целых две. Хотя, прямо скажем, совершенно непонятно, что он, старый хрен, делает с двумя девками, какое, кроме чисто эстетического, удовольствие он от них может получить. Разве что исполнить для них парочку матерных частушек и послушать, как они угодливо визжат и хохочут в ответ, дрыгая длинными голыми ногами…