Николай Иванов - Чеченский бумеранг

– Как всегда, думает, что сеет ветер.

– Наши указы готовы ему на подпись?

– Ждем лишь удобного момента.

– В первую очередь проталкивайте чеченскую папку. Остальное может подождать.

– Ясное дело.

Разговор на некоторое время иссяк. Хозяин кабинета постоял у широких окон, из которых были видны кремлевские башни. Вслушался, как подобает по новой моде, в дальний звон колоколов…

Ох, Москва-Москва, златоглавая вверху и переполненная сцепившимися пауками-политиками внизу. Город, где творится вся эта гнусность, которую объявляют потом мудрой политикой. Здесь продавалась и закладывалась страна в угоду личным амбициям и клановым прихотям. Здесь под малиновый звон церковных звонниц вершатся деяния, постыдные для честного христианина. Так ведь это лишь для честного…

Хозяин, человек с короткой шеей, а потому поворачивающийся сразу всем корпусом и похожий на памятник, мягко ступая прошел по коврам к журнальному столику, жестом усадил посетителя в глубокое кресло напротив себя, подчеркнув тем самым, что разговор только начинается. Но выпить ни спиртного, ни кофе не предложил, утверждая деловой характер встречи. Сам усаживался долго, медленно отыскивая удобное положение для спины и всего себя-монумента.

– Я просил, Вениамин Витальевич, чтобы из Москвы в Чечню попадало как можно меньше солдат. Но вчера по телевизору снова показывали похороны. Сколько можно?

– С вашего позволения, – толстячок машинально вытер платочком глубокие залысины, с первыми словами хозяина покрывшиеся капельками пота. – Хоронили офицера, а их трудно отследить. Солдатских же гробов, в столице по крайней мере, не предвидится: москвичей на войну давно не посылали.

– Семьям офицеров давайте ссуду, берите всю организацию похорон на свой счет, но делайте так, чтобы тела увозили как можно дальше. Оградим Москву и телевидение от «похоронок», и можно считать, что войны нет.

– А есть наведение конституционного порядка, панимашь, – явно передразнивая, пожал плечами собеседник.

Хозяин поддерживать коллегу не стал, хотя и усмехнулся сходству интонации с президентской. А может, осторожничал, до конца не доверял собеседнику, хотя тот из кожи вон лез, доказывая свою преданность. Впрочем, рожденные перестройкой политики, несмотря на размашистые, грубые действия по отношению к стране и народу, себя трусливо берегли. И потому друг перед другом обезьянничали, с удовольствием затаптывая пошатнувшихся, ослабевших и упавших с жердочки власти.

Но только вот странность: если упавшие или изгнанные демократы не оказывались в тюрьме или за границей, то тут же объявлялись руководителями фондов, банков, корпораций, втихую созданных под себя еще во времена государственной службы. Не забывали себя ребята, ох, не забывали. Не нашлось ни одного, кто бы оказался гол как сокол, положив живот свой на дела державные.

Не для того власть завоевывали…

Сейчас хозяина тоже волновали более прозаические вещи:

– Что с подбором спецназовца?

Вместо ответа собеседник вжикнул замком на папке, вытащил из ее чрева несколько снимков и листок с записями.

– Подполковник Заремба Алексей Тимофеевич, – принялся вполголоса читать хозяин объективку на офицера, невольно выделяя голосом места, которые привлекли его внимание. – Воевал в Афгане… Четыре ордена, не хило… Ранен. Командир спецназа… Разведен… Уволен из армии во время боевых действий в Чечне…

– Чем же провинился наш добрый молодец? – Хозяин потянулся к снимкам, вгляделся в коренастого, крутолобого подполковника. Черно-белое фото – из личного дела, со всеми регалиями. Два цветных, любительских, из чьего-то альбома: Заремба на них запечатлен перед строем солдат и на броне БТРа.

Дождавшись, когда начальник запомнит лицо спецназовца, гость доложил по увольнению подполковника:

– Отказался снимать красный флаг.

– Какой флаг? Откуда снимать?

– Перед президентскими выборами войска в Чечне разделились: зюгановцы подняли на блокпостах и на антеннах бронемашин красные, советские флаги, а «туркмены» – полосатые российские.

– И почему пострадал один Заремба?

– Стал со своей машиной под красным флагом в «коридор». О «коридоре» хозяин тоже, видимо, не имел представления. Недовольно поджал губы: когда подчиненные вынуждают задавать им вопросы, это аукается в первую очередь им самим же. Вениамин Витальевич, надо отдать ему должное, и сам кожей почувствовал неудобство шефа и поспешил объясниться без напоминаний: