Дмитрий Красько - Отпущение грехов

Главное – знать меру. Как бы я не серчал на давешнего полкана из Конторы или Ружина образца ночного перелета, когда он разоткровенничался и высказал все, что думает обо мне и моей профессии, но именно она выручила на сей раз. Если бы в последние десять лет я не бегал, как перепуганный, от любой опасности – мнимой или реальной – вряд ли во мне развилось бы это шестое чувство, инстинкт зверя, как охарактеризовал его обладатель больших звезд. Сомневаюсь, что у меня хватило бы наглости удрать из-под носа ментов, пока они занимались тем, что определяли степень моей виновности в данном дорожно-транспортном происшествии, останься я рядовым совковым ассенизатором. И сильно сомневаюсь, что сообразил бы бросить «Волгу» в шести кварталах от места старта – пока гаишники прочухаются, пока отыщут ее, я буду далеко-далеко, даже оставив свои колеса на улице Дубовой, 73. Адрес я записал – пригодится, когда автоинспекции докажут, что я есть личность неприкосновенная. Если, конечно, к этому времени машина уже не будет оттянута на арестплощадку, что вполне возможно. Но все-таки пстолеты и дипломат я забрал. Нечего им валяться, где попало.

Пройдя пару кварталов, я прыгнул в первый попавшийся автобус и поехал, куда глаза глядят – главное, подальше от места происшествия. Вероятность того, что меня остановят на предмет проверки документов в другом конце города, была ничтожно мала, я даже не стал рассматривать ее. Едва ли за час-полтора обжуленные менты успеют составить словесный портрет (который, впрочем, все равно ничего не стоит), а то и фоторобот, и разослать ориентировки. К тому же не стоит забывать, что им придется разыскивать меня в «Волге», и только когда обнаружится брошенная машина, искать будут меня пешего.

Но это все случится еще нескоро, я к тому времени сто раз успею добраться до гостиницы, переодеться, нацепить черные очки и, при желании, побриться налысо. И тогда у них останется только один аргумент в споре со мной – тотальная облава. Но я надеялся, что к тому времени, когда они доберутся до «Сибири», ФСБ уже вправит им мозги.

Автобус завез меня в невероятную глушь. Пара девятиэтажек, несколько домов рангом пониже и небольшой частный сектор – все это на фоне чадящего неподалеку завода. А сам завод, соответственно, на фоне девственного леса, в котором, однако, я никогда не рискнул бы собирать грибы и прочие ягоды. Девственности в этом лесу было не больше, чем в умирающей от сифилиса потаскухе. Но маскировался он неплохо.

Прежде, чем вылезти из автобуса, я поинтересовался у водителя:

– Слушай, а отсюда до гостиницы «Сибирь» далеко?

Тот изумленно поднял бровь, не прекратив, однако, отсчитывать мне сдачу с тысячной купюры, в чем я всеми силами, пускай и только морально, поддержал его.

– А тебе что, в «Сибирь» надо? – наконец спросил он.

– Точно, – кивнул я.

– Ну, тогда тебе в другую сторону, – усмехнулся шофер.

– Далеко? – я решил-таки добиться ответа.

– Порядочно, – сказал он и протянул сдачу.

– Сколько частник запросит?

– Пятихатка. Говорю же, далековато отсюда, – водила пожал плечами, а я, присвистнув, спустился на платформу. Действительно неблизко, судя по озвученной цифре. Но – какая разница? Как сказал один истинный ценитель антиквариата, приобретая испанские сапоги: «Мы за ценой не постоим».

Встав тут же, у остановки, я принялся голосовать. Водила с интересом рассматривал меня, словно рыбу-кит, неведомо каким ветром заброшенную в пустыню Сахара. Понять его чувства было несложно – с его, водительской, точки зрения, такой тип, как я, должен вызывать почти клинический интерес. А как иначе – приехал на автобусе на край света, узнал, сколько стоит такси на обратную дорогу, и тут же принялся это такси ловить. Притом, что автобус – вот он; стоит себе и дожидается пассажиров. Странный, словом, тип.

Ну и фиг с ним, с извозчиком. Я не собирался объяснять ему побудительные мотивы своих действий. Перебьется – он не психоаналитик, а я не пациент.

Рядом остановилась иномарка непонятной раскраски. Впрочем, в ее случае об окраске вообще можно было говорить лишь условно – явственно преобладал рыжий цвет. Который ржавчина. Что за модель, и даже какой фирмы, сказать было невозможно. Но восемнадцатилетний паренек, правивший колымагой, от комплексов по этому поводу не страдал. Он, правда, добровольно согласился довезти меня до «Сибири» всего за три сотни, очевидно, учтя при этом непрезентабельный вид своего транспортного средства. Меня тоже не особо волновало, на чем добираться, так что мы с ним неплохо поладили. Он даже рассказал мне историю своего ископаемого чудовища и, судя по его словам, выходило, что либо он сам – мастер на все руки, либо у него на примете есть один такой гений в области железа.