Александр Тамоников - Призрак со свастикой

Павел махнул рукой — выворачивай, а сам вразвалку двинулся к контрольному пункту. За улицей Хайзершмидт обрывались городские предместья. Дома в этой части города подвергались какому-то «выборочному» обстрелу — одни лежали в руинах, другие стояли, как новенькие. На севере находился Пандау — небольшой городок с аэродромной полосой, возможно, этим и обусловливался интерес советских артиллеристов. КПП досталось новой власти в целости и сохранности — полосатая будка, шлагбаум, грозный заслон из мешков с песком. Очередь задерживал старенький грузовик с поляком-водителем. Он о чем-то препирался с сержантом, показывал бумаги. Красноармейцы рылись в кузове, ворочали мешки. Ничего криминального там, понятно, не везли (не полный же идиот этот поляк), но служба есть служба. Люди терпеливо ждали, неприязненно косились на лезущий без очереди «козлик». За грузовиком ожидал своей очереди новенький «Виллис» с тремя офицерами. Все подтянутые, рослые, ни капли жира, хмуро курили. Верест покосился на них с недоумением: вагон времени у парней? Те тоже покосились без всякого уважения — на лбу у капитана не горело огненными буквами Смерш. Он встал у шлагбаума, с любопытством осмотрелся. В этой части города бывать не приходилось. Напрягся часовой за барьером. Павел показал ему красное удостоверение с тиснеными золотыми буквами, и он тут же подтянулся, взял оружие по уставу.

— Павел, поехали, на хрен, чего тут стоять? — забубнил в затылок Сенцов. — Не пропускать же всю эту компанию?

Дежурного по КПП, похоже, уболтал говорливый поляк. Он бросил своему подчиненному, чтобы вылезал из кузова — хватит, мол. Красноармеец спрыгнул на щебенку. Поднялся шлагбаум. Обрадованный поляк прыгнул в кузов и дал по газам. Облако дыма вырвалось из выхлопной трубы. Верест дал отмашку, ефрейтор Павленко стал с готовностью выкручивать баранку, вклиниваясь в узкое пространство. Сержант заприметил красную книжицу, закивал: без проблем, товарищи, вам везде у нас дорога (да, собственно, и почет), начал семафорить круговыми движениями. Шлагбаум снова пополз вверх.

— Товарищи, вы совсем-то не наглейте, — процедил капитан из «Виллиса», отрываясь от капота. — Вы не одни такие, у всех служебная необходимость. Куда лезете?

Верест резко повернулся к капитану. Тот смотрел с неприязнью — рослый, сухощавый, с въедливыми глазками. Офицерская форма сидела безукоризненно. Его спутники насторожились, выбросили сигареты, стали смотреть.

— Прошу прощения, капитан, — вежливо произнес Павел, демонстрируя служебную «корочку», — важные дела. Откуда будете?

— Ладно, проезжайте, — досадливо поморщился военный и вынул из нагрудного кармана синее удостоверение: — Капитан Лактионов, военная разведка, следуем в Пандау.

В спину уже дышали Репницкий и Сенцов — не сиделось им в «газике».

— Еще раз прошу извинить, капитан, — миролюбиво улыбнулся Верест и небрежно козырнул. — В машину, товарищи офицеры!

— Минуточку… — вдруг напрягся Сенцов и протянул руку. Лактионов уже убирал свое удостоверение, поколебавшись, отдал майору. Тот прищурился, начал изучать документ. Вдруг в горле пересохло. Расслабился, майор! Конец войны еще не означает конец неприятностям! Удостоверение было вроде нормальным, но что-то насторожило Сенцова. И Павел, кажется, понял. От его внимания не укрылось, как подобрались офицеры, сопровождавшие капитана, как бегло переглянулся с ними Лактионов.

— Что-то не так, товарищ майор? — спросил он. — Повторяю, полковая разведка, отдел специальных операций 10-го стрелкового полка. Мы очень спешим, товарищ майор.

— Да нет, все в порядке, — выдохнул Сенцов, возвращая документ.

Капитан прибрал его, наградив майора пронзительным взглядом, стал всовывать удостоверение в узкий карман. Верест уловил выразительный взгляд Сенцова: нет, товарищи, далеко не все в порядке! Сопровождающие расслабились, гладко выбритый старший лейтенант с глубокими залысинами стал перебираться в «Виллис». Момент удобный: те не ждут, у этого руки заняты…

— Ни с места, руки вверх! — Они с майором одновременно выхватили табельное оружие. Быстрое движение глаз.

«Капитан Лактионов» резко отпрянул, метнулся в сторону, теряя поддельное удостоверение. Офицер с залысинами прыгнул в «Виллис», стреляя глазами, что было ошибкой. Метнулся третий — рыжий, конопатый, схватил «ППШ» с заднего сиденья, покатился под откос. Загремели выстрелы, заорали люди. Мирные жители, бросая свои чемоданы, падали на землю, визжали женщины. Кто-то резвый покатился в кювет, где уже подтянулась сорная трава. Красноармейцы на КПП «рожали» долго, не знали, по кому стрелять. Свои сообразили быстрее. Побоище продолжалось несколько секунд, но это были страстные секунды! Офицеры палили из «ТТ» (скидывать «ППШ», обретающиеся за спиной, было некогда). Спохватился Репницкий, присоединился к общему хору. Давлаев что-то кричал — наполовину матерное, наполовину кавказское, поливал огнем из автомата Судаева. Пыль стояла столбом. «Лактионов» покатился к левому борту «Виллиса», метнулся зигзагами к орущей немецкой гражданке в длинной юбке, видимо, хотел прикрыться ей. Пуля попала в левое плечо, он заорал от боли, но смог выстрелить несколько раз. Потом обронил пистолет, прыжком метнулся к немке, споткнулся о ее чемодан, брошенный посреди дороги. Автоматная очередь пропорола спину. Он извивался на проезжей части, умирал мучительно и неохотно. Офицер с залысинами, скорчившись за рулем «Виллиса», заорал, от страха перешел на немецкий, что было, в общем-то, логично и объяснимо. Рыжий «старший лейтенант» передернул затвор «ППШ», выпустил очередь над головами собравшихся, развернулся в прыжке и снова начал выбивать боеприпасы из диска, попадая то в будку, то в шлагбаум. Офицеры рассыпались, но продолжали вести огонь. Тут заработал «ППШ» Павленко. Рыжий понял, что все кончено, бросился прочь по канаве. Но далеко не ушел, повалился ничком с переизбытком свинца в организме. Стрельба оборвалась.