Александр Тамоников - Призрак со свастикой

Что это было? Он не мог бы дать определение. Гряду проскочили, все вздохнули с облегчением. Но он не мог ошибиться, уж если интуиция порывается что-то сказать, то к ней следует прислушаться…

— Паранойя, Павел Сергеевич? — поинтересовался Репницкий.

— Не обращай внимания, — проворчал Верест. — Береженого бог бережет.

— Предупрежден — значит вооружен, — назидательно заметил Павленко.

Он свернул с грунтовой дороги на заросший молодым чертополохом проселок. «По этой дороге баронесса ездила к своему возлюбленному в Креслау», — почему-то подумал Павел. Остались за бортом зеленые рощицы. Замок Мезель стыдливо прятался в пологой низине за столетними дубами. Мощные ветви укрывали его от солнца, от любопытных глаз. Дорожное покрытие под кронами деревьев стало лучше. Галька поскрипывала под колесами. Старая каменная ограда лежала в руинах, и создавалось впечатление, что война тут ни при чем. Замок состоял из двух ортогональных возвышений, сложенных из серого камня, и соединяющей их постройки с арочными окнами-бойницами. Четырехскатные крыши, устланные остатками черепицы, лохмотья молодого и прошлогоднего плюща, обвивающие стены и оконные проемы. «ГАЗ-67» въехал во двор, встал напротив ветшающего крыльца. Двор замка украшал колодец из каменных блоков и скрепляющего их раствора цемента. На небольших, но опрятных клумбах распустились сиреневые цветы.

Покинув машину, прибывшие рассредоточились по двору. Давлаев заглянул в колодец, поцокал языком. Чувство опасности помалкивало. Из пристроенной к замку сараюшки вылупилась полная женщина в чепчике, испуганно попятилась, прижимая к груди стопку тряпок. Павленко выразительно поманил ее пальцем. Особа колебалась, но под дулом автомата пришлось подчиниться. Павел осмотрел окна, держа автомат наготове. На втором этаже прямоугольного строения шевельнулась шторка, мелькнуло бледное женское лицо. Призрак старого замка? Репницкий, повинуясь повелительному взгляду, поспешил к крыльцу, обрамленному пошлыми каменными ангелочками. Встал у двери, приготовился стрелять.

— Добрый день, милейшая, — поздоровался по-немецки Павел. — Я так понимаю, вы не баронесса?

— Я — Стефания Вошчек, работаю в этом замке, еду готовлю, полы мою… — пробормотала рыхлая низенькая особа средних лет с плоским неинтересным лицом. — Я помогаю фрау Шлессер по хозяйству, я при ней уже много лет… — Ее немецкий был несовершенен, но Павел все понимал.

— Кто еще в замке? — пристально посмотрел он на нее. — Немецкие солдаты, офицеры, другие посторонние?

— Что вы, господин офицер… — Служанка буквально умирала от страха. — Здесь нет никого постороннего, я вас не обманываю… Здесь уже давно никого нет — с тех пор, как приезжали польские господа из Комитета национального Спасения и выставили нам свои требования… Клянусь, господин офицер, в замке нет ничего ценного… Здесь и не было-то ничего, а польские паны и последнее забрали…

— Кто в доме? — повторил Павел.

— Так это… — Служанка от волнения перешла на польский. — Фрау Луиза, она у себя на втором этаже… Еще горничная Марта, она немножко не в себе… с тех пор, как пришло известие о смерти ее мужа… Вы не обращайте на нее внимания…

— Так не стойте, Стефания, — как можно дружелюбнее улыбнулся Верест. — Ступайте к баронессе и поставьте в известность, что к ней с визитом прибыли офицеры советской контрразведки. Пусть не волнуется, мы не собираемся ее арестовывать, и это не связано с экспроприацией, которой вы так боитесь. Мы просто хотим поговорить.

— Хорошо, хорошо, я все понимаю… — Служанка подобрала безразмерные юбки и, переваливаясь, как медвежонок, заспешила к крыльцу, испуганно шарахнувшись от Репницкого.

— Ты прямо образец учтивости и галантности, — недовольно проворчал капитан. — Могли бы и так войти — без этих высокосветских представлений. Подумаешь, баронесса! Отмирающий вид, мать ее… А вдруг как удерет?

— Не удерет, — улыбнулся Павел, заправляя под ремень выбившуюся гимнастерку. — Я просто хочу быть вежливым. А вы не стойте истуканами, Антон. Я побеседую с фрау Шлессер, а вы осмотритесь, только будьте настороже. Да, и не пугайте служанок, они и так пуганые…

Статная женщина в длинном непритязательном платье печально смотрела на советского офицера. Она была красива какой-то бледной, увядающей красотой. Волнистые пепельные волосы, правильное лицо овальной формы, мелкие морщины в уголках глаз и губ. Все в ней выражало усталость и безропотность — серая кожа, красивые, но равнодушные глаза, даже ровная осанка — вполне уместная для прогулки на эшафот.