Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

Он оценил.

Любое движение Раисы Сергеевны мгновенно меняло пейзаж.

Любое движение Раисы Сергеевны мгновенно меняло ее фигуру, ее позу, ее одежду. Даже «Последний день Помпеи» в присутствии Раисы Сергеевны выглядел празднично. Бежали люди, пепел падал, что такого? Лето на улице, вулкан поёт! Улыбаясь, слегка поворачивая красивую голову, Раиса Сергеевна будто непрестанно раздевалась перед Сергеем – откровенно и уверенно; она беспрестанно менялась, вовлекая его в ту же игру, и против своей воли Сергей одновременно и хотел этого, и испытывал неясное раздражение. С некоторым усилием он отвел взгляд от длинных загорелых ног и разлил в чашки кофе. Он почти не видел того, что берет на вилку, что режет ножом. Зато все время чувствовал пристальный взгляд.

– Вы пришли только позавтракать со мной?

– А вам хотелось большего?

– Что вы имеете в виду?

– Давайте договоримся так, – улыбнулась Раиса Сергеевна. – Давайте сразу договоримся, что вы будете говорить мне только то, что чувствуете. Что по-настоящему чувствуете. Вам, наверное, давно надоело играть в прятки, лгать, уводить свои мысли в сторону. Вы ведь, как все, постоянно лжете и прячете свои настоящие мысли, так ведь? – она располагающе улыбнулась. – К сожалению, вообще так устроена жизнь. Это не ваша вина. Свои самые сокровенные и глубокие желания люди привыкли прятать за фальшивыми словами. Все постоянно лгут, – доверительно улыбнулась Раиса Сергеевна. – Все постоянно вынуждены лгать. Считайте, что я делаю вам подарок. Как гостю. Сегодня вы можете говорить абсолютно откровенно и обо всем. Сегодня вы можете разговаривать так, как вам хотелось бы разговаривать.

– То есть, вы задаете вопросы, – догадался Сергей, – а я должен отвечать?

– Вы никому ничего не должны. Но, понятно, какая-то ответственность подразумевается, – доверительно улыбнулась Раиса Сергеевна, и темные ее глаза на секунду сверкнули, так показалось Сергею. – Впрочем, боюсь, что вы, наверное, вообще склонны к преувеличениям. Боюсь, что вы не понимаете, что значит разговаривать абсолютно откровенно. Вы еще не научились этому. У вас не было настоящих примеров. Так что, не мучайтесь, – опять улыбнулась Раиса Сергеевна, – отвечайте так, как привыкли. Потом, возможно, мы пойдем дальше. Свои проблемы всегда самые существенные. Надеюсь, вы не станете это оспаривать?

– Не стану, – усмехнулся Сергей.

Его смущение прошло.

Все-таки, отметил он про себя, очарование Раисы Сергеевны несколько глушится холодком, исходящим от нее. И откровенность ее, пожалуй, несколько наиграна.

– Вы хотите что-то узнать от меня?

– А вы что-то такое знаете?

Сергей пожал плечами:

– Каждый что-то такое знает.

– Например, вес земного шара?

– Когда-то знал. Сейчас боюсь ошибиться.

– Или общий объем воды на планете?

– Тоже когда-то знал.

– А причины возникновения Эль-Ниньо? Слышали о загадке Эль-Ниньо?

– Что-то такое слышал, – признался Сергей. – Но недостаточно, чтобы ясно растолковать это другому человеку. Кажется, морское течение, влияющее на климат Земли. Впрочем, зачем все помнить, если существуют специальные словари? Какой смысл забивать голову бесполезными знаниями?

– Вы считаете, существуют бесполезные знания?

– Для человечества нет. Но для каждого отдельного человека, конечно. Зачем плотнику таблица морских приливов?

Раиса Сергеевна улыбнулась:

– А я считала, что бесполезных знаний нет.

И вдруг спросила:

– Вы знаете, чем занимался ваш прадед?

– К сожалению, нет.

– А дед?

– Знаю.

– Как интересно! – Раиса Сергеевна расположилась в кресле еще свободнее. И Сергей сразу воспринял ее новую позу, как некое тайное, только им двоим понятное поощрение. – Чем же он занимался?

– Выращивал элитную пшеницу. На Алтае. Советская власть строго обязала всю пшеницу, выращиваемую им, сдавать государству на семена. Категорически было запрещено использовать полученное зерно на выпечку или на корм, или уж тем более продавать. До тридцать второго года дед жил более или менее нормально, никто его не трогал. Но в тридцать втором все изменилось. Только-только дед повез в Омск свою пшеницу, как в село вошел отряд чекистов. Шесть семей усадили на подводы и погнали в сторону Новосибирска. Из вещей ничего не разрешили взять, только бабушка каким-то чудом прихватила бидончик с дрожжами.

– Откуда такие подробности?

– Отец рассказывал, – Сергей старался не смотреть на скрещенные загорелые ноги Раисы Сергеевны. – Каким-то образом бабушка успела прихватить с собой дрожжи. Ей здорово повезло, бидончик у нее почему-то не отобрали. Схватила, наверное, первое, что оказалось под рукой. В Новосибирск все шесть семей неделю продержали на пересылочном пункте. Потом загнали на деревянную баржу и отправили по Оби на глухую реку Васюган. Там высадили прямо на берег вблизи поселка Айполово – вот, мол, самое для вас, кулаков, подходящее место. И пришлось жить, – покачал головой Сергей. – Можно считать, повезло. Могли высадить в Благино, была такая деревенька рядом с Колпашево, там потом всех расстреляли. А могли в Назино, там три тысячи ссыльнопоселенцев оставили на сыром острове, не дав им никакого инструмента, никаких продуктов, а в каждой протоке на плотах поставили пулеметы. А это же Север. Холодно, ночи лунные. Одни пропали под пулеметами, пытаясь перебраться через протоки, другие дошли до людоедства. Ну а самых живучих прикончили зимние морозы.