Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны

Собственно, там все и началось.

В самом конце апреля семьдесят девятого года из подмытого рекой берега Оби из давно сгнивших деревянных коробов начали валиться в воду полуистлевшие человеческие руки, ноги, головы.

Поддатому сержанту из пожарной части, расположенной рядом с гостиницей «Заря», Ант отдал поллитру, одну из десяти, прихваченных им с собой еще из Томска. За это сержант рассказал ему подробности. «Ты только вчера приехал, – рассказал он, – а берег уже обвалился. Вот тебе и подарок к первому мая, да? Музыка играет, а там трупы штабелями, доходит? Метра четыре в ширину и метра три вверх, во – захоронение! Выше человеческого роста! Как мумии, доходит? Вот точно, как мумии, – перекрестился сержант. – В лицо узнать можно. А в затылке у каждого трупа дыра, – сержант быстро глянул вправо-влево. – Ну, сам понимаешь, не червями проедены. Одна бабка все ходила по берегу. Деда, мол, не видали? Не видали, мол, дедушку Франка? А пацаны… Если там мой пацан, – сказал сержант, пьяно всматриваясь в дальний конец пыльной улицы, где носилась, вопя, шумная ватага мальчишек, – я ему сейчас поджопников надаю. Взяли моду, черепа гонять по пустырю! От черепов креозотом несет, а они их гоняют. И известь внутри закаменелая».

Ант приехал в Колпашево, когда оцепление вокруг вскрывшегося захоронения было уже предельно плотным, а буксиры, намертво принайтовленные к специальным стоякам, гнали на берег мощную волну. Песчаный берег с шипением рушился, треугольный овраг на глазах въедался в берег.

К Мартемьянову, главному диспетчеру речпорта, Анта не пустили.

«Зачем тебе Александр Алексеич?» – спросил Анта подозрительный молодой человек в плаще и в шляпе. – «А ты кто?» – подозрительно заинтересовался Ант. – «Я первый спросил». – «Ну, хотел поговорить с ним». – «Об чем?» – «Об жизни». – «А выпить у тебя найдется?» – «Конечно, – кивнул Ант. – Приходи вечером в гостиницу?» Человек в шляпе охотно кивнул: «Ладно, приду». – И пояснил: «К Александру Алексеевичу тебя все равно не пустят».

Выпить в Колпашево было не просто.

Сухой закон. Вся страна страдала.

Ант знал, что подозрительный человек в шляпе непременно придет, поэтому весь день просидел на низком мыске, надежно укрывшись за кустами. Он внимательно наблюдал за тем, как гоняют по Оби два быстрых катера и несколько моторных лодок. Совсем простое занятие: увидел труп, утопи его! А встретишь мумию, раскроши веслом! Когда у Канеровской протоки раздавался веселый мат, и там начинали махаться веслами, Ант знал: добровольцы крошат очередную мумию. Может, своих собственных дедушек, и того самого дедушку Франка… В любом случае, соотечественников…

И хорошо, и ладно, спокойно думал Ант, вглядываясь в нежные полоски тумана. Неважно, чьи останки рубят веслами. Может, правда, дезертиров, как говорят власти, или останки спецпереселенцев. Кто скажет, кого это бросали в деревянные короба в конце улицы Дзержинского лет сорок назад? Вот вешняя вода сама, наконец, приступила к разборке. А добровольцы невнимательны. Или слишком пьяны. За день к низкому мыску, на котором затаился Ант, принесло течением два трупа. Один был, собственно, мумией: сухонький, голый, похожий на мартышку. Наверное, недавно выпал из захоронения, на шее даже сохранился шелковый шнурок. Ни отец Анта, ни его старшие братья не могли носить на шее такое, и Ант оттолкнул мумию палкой. Плыви, сволочь. На реке твои же внуки за бутылку искрошат тебя веслами…

Второй труп оказался зеленым, распухшим.

Наверное, он успел полежать в воде: часть кожи с лица и с груди слезла, весь он походил на рисунок из неправильного учебника анатомии. И почти не пах.

Ант долго сидел перед трупом на корточках.

Это вполне мог быть его отец. Его выслали в Сибирь в сороковом, а последнее письмо мать получила от него как раз из Колпашево.

Ант долго всматривался в ужасное лицо мертвеца.

То, что добровольцы, весело матерясь, крушили веслами мумии, Анту было все равно: славяне. Известно, слово переводится как рабы. Один умный философ написал: славяне занимают место не столько в истории, сколько в пространстве. Правильно написал. Пусть крушат веслами собственную историю.

Он долго всматривался в ужасное лицо трупа.

Это мог быть один из его старших братьев.

Или отец.

Ант терпеливо ждал, не откликнется ли сердце на какой-нибудь тайный знак или на невнятный зов крови, но ничего такого не чувствовал, кроме не очень ильного, какого-то сырого запаха.