Любовь Рябикина - У каждого свой путь

Маринка с трудом проглотила комок вставший в горле:

— С того дня, как его схватили, он столько успел передумать и пересмотреть! Это вы не видели, а я видела. Я не говорила, но именно Колюня спас моих детей от похищения. Наши облажались! Он, с голыми руками, пошел на троих. Вы не знаете, но я знаю, что он отказался от адвоката и сам требует расстрела для себя. На его руках умерла мать, отец и брат его не приняли, в деревне отвернулись. Куда ему идти? Он уже настрадался! Дайте ему хоть эти дни пожить спокойно…

Маринка на мгновение прижала голову Николая к груди. Зарыдала, закрыла лицо руками и бросилась вон из кухни. Она пронеслась по коридору, влетела в свою спальню и рухнула на разобраную постель, где всего каких-то десять минут назад спал Горев. Забившись лицом в подушку, она тряслась от рыданий.

Спецы переглядывались, поглядывая на опустившего голову мужика за столом. Они видели, как в тарелку падают крупные слезы. У всех стало на душе тяжело. Оленин глухо спросил, не решаясь поглядеть на подчиненных:

— Что делать будем?

Швец сказал, злобно поглядывая на сержанта:

— Перед Маринкой извиниться надо. Видели, что страдает и отвернулись, когда она так хотела быть понятой. Доброту ее посчитали блажью. В предательстве чуть не в открытую обвинили. Сволочи мы после этого…

Бутримов вздохнул:

— Довоевались… Разучились видеть. Ты, Николай, извини, что сейчас было. Уходить тебе нельзя, если в тебе что-то живое осталось. Видишь, что с Маринкой творится? Если ты уйдешь, не знаю, что с ней будет. Мы постараемся больше не нарываться, но и ты нас пойми, мы по разные стороны были…

Оленин поднял глаза и оглядел мрачные лица мужиков. Заметил, как тяжело смотрит на него Клим Сабиев. Яростно махнул рукой и крикнул:

— Ну, виноват я! Виноват! Не принял в расчет, что она не мужик…

Мухаметшин плюнул в его сторону и с акцентом сказал:

— Дурак ты, Игорь! Маринка никогда мужиком не была. Она живая, а вот мы очерствели. Рубанули по ее сердцу тесаками, да еще и награды ждем…

Швец решительно направился в коридор, а затем к спальне Марины, откуда доносились приглушенные рыдания. Остальные, взглянув на Николая, двинулись за Леонтием. Он постучался, но ответа не получил. Решительно толкнул дверь и вошел. Маринка, уткнувшись в смятую подушку лицом, ничего не слышала и не видела, продолжая рыдать. Она не могла поверить, что милые добрые мужики, которых она знала, готовы убить человека, который и так страдает. Швец увидел голые до колен ноги с розовыми пятками, раскинутые по смятому одеялу. Руки, скомкавшие подушку. Растрепавшиеся волосы и дрожащие обнаженные плечи. Подошел и сел рядом. Осторожно тронул за плечо:

— Марин…

Она повернула опухшее покрасневшее лицо и глухо спросила:

— Ну, что? Выгнали? Довольны? Герои… Убирайтесь вон, я не желаю вас видеть!

К кровати подошли остальные. Оленин виновато глядел на женщину:

— Марин, мы извиниться пришли. Прости нас. Думали тебя от неприятностей уберечь, а о душе твоей не подумали. Извини…

Она села на постели, натянув полы халата на круглые коленки. Заплаканными глазами поглядела на них. Спросила, переводя взгляд с лица на лицо:

— Что с вами случилось? Вы же в Чечне были человечнее! Я не раз видела, как вы боевиков раненых перевязывали! А тут, в Москве, вы готовы убить уже убитого…

Оленин признался:

— Он тебе много горя принес, вот мы и…

Она яростно крикнула:

— Со своими делами, я справляюсь сама! И никто не вытравит из памяти, что мы до шестнадцати лет дружили. Я помню, как он выволок меня из вьюна. Сам еле отдышался… Как бежали по малину, а навстречу гадюка выползла…

Голос Горева от дверей добавил:

— Ты чуть не наступила. Взвизгнула. Я в нее ведерком запустил, тебя за руку схватил и бежать… Я тоже помню, Марина…

Спецы обернулись, образуя коридор. Ахмад стоял в дверном проеме и смотрел на женщину. Она слезла с постели и шагнула к нему. Встала напротив, почти касаясь его тела. Вгляделась в серые глаза сквозь текущие по щекам слезы:

— Как хорошо, что ты не ушел… Нам есть что вспомнить…

Они стояли и, не отрываясь, смотрели друг на друга. Оба с покрасневшими от слез глазами. Оба красивые, еще молодые. Николай попросил:

— Мы можем поговорить один на один? Я должен кое-что сказать тебе…

Спецназовцы ретировались. Теперь они все поняли. Прошлое связывало этих двоих настолько прочными нитями, что даже предательство одного не смогло заставить второго вырвать его из памяти. Марина потянула его за руку в комнату и прикрыла дверь: