Дик Фрэнсис - Пятьдесят на пятьдесят

— А знаете, это мысль, — заметил сержант. — Доведу ее до сведения старшего инспектора.

С этими словами Мюррей извинился и ушел. И я остался с глазу на глаз с агентом похоронного бюро, который все это время болтался поблизости.

— Как вам показалось, мистер Тэлбот, все прошло достойно? — спросил он.

— Да, спасибо, — ответил я. — Просто замечательно.

— Хорошо. А что будем делать с прахом?

— Какие есть варианты? — осведомился я.

— Можно забрать прах, если желаете, — ответил он. — К завтрашнему дню мы все подготовим. Соберем и подержим у нас в конторе, если желаете. Все равно придется сюда приходить. Следующие похороны у меня в субботу.

— Ну а еще? — спросил я.

— Прах можно развеять прямо здесь, у нас, в Саду Памяти, если вам так захочется, — ответил он. — Тогда вам не придется покупать контейнер.

— Контейнер? — удивился я.

— Если вы хотите забрать прах, его надо в чем-то хранить. Возможно, в шкатулке или урне.

— О, — протянул я. — Нет, давайте развеем прах здесь. Мне он не нужен.

— Как скажете, — заметил он. — Тогда все. Я пришлю вам уточненный список всех расходов по пунктам.

— Спасибо, — сказал я. — Это было бы замечательно.

Он кивнул, скорее это был не кивок, а поклон, затем быстрым шагом направился к своей машине, сел в нее и уехал. «Интересно, — подумал я, — как ведут себя дома гробовщики, смеются ли больше, чем другие люди, чтобы как-то перебить мрачность своего занятия, или же постоянно сохраняют скорбное выражение лица, приличествующее профессии?»

Я остался стоять в парке крематория со странным чувством, словно что-то утратил или потерял — так бывает, когда оставляешь пакет с покупками на прилавке в магазине, а затем, на полпути домой, вдруг вспоминаешь об этом.

Возможно, я утратил детство с любящими родителями, семейными выездами на природу, рождественскими праздниками. Но потерял я только лишь свое детство или еще и моих нерожденных детей? И тут вдруг я привалился спиной к машине и заплакал.

Подъехала вереница автомобилей, из них вышли люди, новая похоронная процессия потянулась к часовне. Меня это не смутило. Плакать в парке крематория — вполне естественно.

Рано утром в субботу я поехал навестить бабушку. Я старался убедить себя, что вчерашние похороны отца тут ни при чем, но на самом деле это, конечно, было не так. Мне страшно хотелось задать ей еще несколько вопросов.

Софи в халате и домашних тапочках подошла к двери проводить меня. Она была убеждена, что вчера весь день я был на скачках в Варвике. Когда-нибудь я скажу ей всю правду, со временем.

— Передавай ей привет, — сказала она.

— Обязательно, — ответил я, хотя оба мы знали, что бабушка наверняка не помнит, кто такая Софи. Она даже иногда и меня не узнает. Поэтому я и решил ехать так рано. Просветы в сознании возникали у нее только тогда, когда она не уставала. Порой она звонила мне в семь утра или около того и говорила вполне нормально. Но день на день не приходится, и хороших дней становилось все меньше, а сами они короче. Все это напоминало скольжение вниз по наклонной плоскости. И на этом пути к полному слабоумию лишь изредка попадались маленькие участки нормального состояния. В глубине души мне иногда хотелось, чтобы бабушка не дожила до падения в эту пропасть.

— Привет, ба, — сказал я, входя в комнату.

Она сидела в кресле, смотрела в окно, потом обернулась ко мне. Я подошел и поцеловал ее в щеку.

— Привет, Нед, — сказала она. — Как это мило, что ты меня навестил.

Значит, сегодня хороший день. И выглядела она такой нарядной в темной юбке и белой блузке с вышитыми на груди мелкими розовыми и желтыми цветочками, поверх которой был накинут кардиган цвета лаванды. И еще она со времени моего последнего визита привела волосы в порядок.

— Да ты у меня просто красавица, — со всей искренностью заметил я.

Она понимающе улыбнулась. Как бы мне хотелось, чтобы такое ее состояние длилось вечно.

Я присел на краешек кровати рядом с ее креслом.

— Как самочувствие? — спросил я. — Мне нравится твоя прическа.

— Спасибо, хорошо, — ответила она. — Скоро придет Джули.

— Кто такая Джули? — спросил я.

— Джули, — повторила она. — Скоро будет здесь.

Я решил больше не спрашивать.

— Софи передает тебе большой привет, — сказал я. В глазах ее отразилось легкое недоумение. — Ты ведь помнишь Софи? Она моя жена.

— О да, — ответила она, но я усомнился в ее искренности.

В дверь постучали, потом заглянула санитарка.