Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Поднимись вон туда — там, кажется, неплохое местечко. Мы пойдем правее.

Корсаков кивнул и, шатаясь под налетающим ветром, пошел по гребню к седловидной вершине, возвышавшейся над гребнем. Взобравшись на нее по пологому склону, на котором отливала металлом иссушенная до блеска трава, Корсаков обнаружил природную огневую точку: чашеобразную выемку в макушке горы, откуда можно было вести круговой обстрел и ложбины впереди, и долины с фабрикой в тылу, и гребня в обоих направлениях. Чтобы оборудовать пулеметное гнездо по всем правилам, требовалось только немного поработать киркой и лопатой. В бинокль Корсаков увидел Терлинка и Розе, карабкавшихся на одну из вершин невдалеке. Со стороны гребня фабрику прикрыть оказалось несложно: такие идеальные пулеметные точки, расположенные на господствующих вершинах, взять внезапной атакой практически невозможно, поскольку пологие склоны не создают мертвого пространства и во все стороны имеется прекрасный обзор. Подавить такую точку, конечно, можно, особенно из миномета, но в таком случае нападающим придется обнаружить себя. Корсаков не торопился к своим товарищам: приставив к глазам бинокль, он внимательно изучал взглядом окрестности. Левее, к северо-западу, ложбина круто, уходила вниз, а дальше, после некоторого промежутка, вновь начиналась горная цепь. Корсаков выбрался из своего гнезда, спустился по склону на гребень и, сутулясь под ветром, зашагал в том направлении. Борьба с ветром отвлекла его внимание, и он вздрогнул от неожиданности, когда перед ним разверзлась пропасть. В ущелье с обрывистыми стенами ветер завывал, как в аэродинамической трубе, и всерьез угрожал сорвать Корсакова с края обрыва, а потому тот лег на живот и поднес к глазам бинокль, рассматривая то, что происходило на дне ущелья.

Там велось дорожное строительство. Два бульдозера, то двигаясь вперед, то пятясь, разравнивали подушку шоссе. Возвышались кучи щебня и песка, а к противоположной стене ущелья приткнулось несколько сарайчиков непонятного назначения. Впереди ущелье сужалось, и у этого сужения на грудах скальных обломков суетились люди. Вдруг они бросились бегом врассыпную. Отбежав на почтительное расстояние, они попрятались за грудами щебня, и через несколько секунд Корсаков увидел в месте сужения ущелья разрастающееся облачко и услышал звук взрыва. Туда, где обвалилась порода, направился, покачивая ковшом, скрепер, а взрывники пошли к сарайчикам, в одном из которых, как догадался Корсаков, хранилась взрывчатка. Он подождал, пока рабочие не откроют сарайчик и не начнут вытаскивать упаковки со взрывчаткой, хотя рация голосом Розе уже хрипела: «Винс... Винс...» Корсаков направил . бинокль на упаковки и вгляделся в них. «Похоже, аммонит», — пробормотал он, поднялся на ноги и зашагал по гребню обратно. Все трое встретились на склоне, спускавшемся в долину, и Терлинк озабоченно произнес:

— Прикрыть фабрику со стороны хребта — пара пустяков. Можно даже частично прикрыть подходы к ней со стороны долины. Но меня смущают все эти сады: ночью под их прикрытием можно подобраться довольно близко к периметру. А как с твоей стороны, Винс?

— То же самое, — ответил Корсаков. — Впереди и с флангов я контролирую все пространство, но позади простреливаются только склоны, а дальше начинаются те же сады. Кроме того, слева, метрах в трехстах, пролегает ущелье. В нем могут накапливаться люди для последующего броска в долину, под прикрытием зелени. Надо бы свести полосу садов, начиная от того пункта, где дорога ныряет в ущелье, и кончая предместьями города. Тогда охрана фабрики будет контролировать открытое пространство перед периметром, а мы — патрулировать дальние подступы, то, что не контролируется непосредственно с территории. А то сейчас из-за этой зелени дальние подступы незаметно переходят в ближние.

— Толково излагаешь, Винс, — похвалил Терлинк. — Но ты забыл одну вещь. Сколько нас тут для прикрытия дальних подступов, патрулирования и тому подобного? Я сперва думал, что десятеро, но, оказывается, итальяшки будут только шпионить за нами и заодно охранять казарму. Я так понимаю, что если кто-то из нас проштрафится, то они же должны исполнять приговоры начальства. Так что же получается: нас остается только семеро? Семерка, может, и великолепная, но только это не кино. На фабрике тьма охраны, сплошь итальяшки, а мы всемером должны контролировать линию, которая раз в двадцать длиннее периметра фабрики.